Время жить и время умирать :: Ремарк Эрих Мария
Страница: 2 из 33 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕСердце есть одно такое в мире, 20.05.10 - 12:59 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Или опять охота ледяной воды набрать в сапоги?
— Нет уж, спасибо! — Зауэр покосился в сторону кухни. — Не знаешь, чего дадут пожрать? — Капусту. Капусту со свининой и картошку на воде. Свинина там, конечно, и не ночевала. — Капуста! Опять! Третий раз на этой неделе. Зауэр расстегнул брюки и начал мочиться. — Еще год назад я мочился этакой залихватской струей, как из шланга, — сказал он горько. — По-военному. Чувствовал себя отлично. Жратва классная! Шпарили вперед без оглядки, каждый день столько-то километров! Думал, скоро и по домам. А теперь мочусь, как дохлый шпак, безо всякого вкуса и настроения. Иммерман сунул руку за пазуху и с наслаждением стал чесаться. — А по-моему, все равно, как мочиться, лишь бы опять заделаться шпаком. — И по-моему. Только похоже, мы так навек и останемся солдатами. — Ясно. Ходи в героях, пока не сдохнешь. Одним эсэсовцам можно еще мочиться, как людям. Зауэр застегнул брюки. — Еще бы. Всю дерьмовую работу делаем мы, а им вся честь. Мы бьемся две, три недели за какой-нибудь поганый городишко, а в последний день являются эсэсовцы и вступают в него победителями раньше нас. Посмотри, как с ними нянчатся. Шинели всегда самые теплые, сапоги самые крепкие и самый большой кусок мяса! Иммерман усмехнулся. — Теперь и эсэсовцы уже не берут городов. Теперь и они отступают. В точности, как мы. — Нет, не так. Мы не сжигаем и не расстреливаем все, что попадется на пути. Иммерман перестал чесаться. — Что это на тебя нашло сегодня? — спросил он удивленно. — Ни с того ни с сего какие-то человеческие нотки! Смотри, Штейнбреннер услышит — живо в штрафную угодишь. А снег перед церковью продолжает оседать! Руку уже до локтя видно. Зауэр взглянул в сторону церкви. — Если так будет таять, завтра покойник повиснет на каком-нибудь кресте. Подходящее местечко, выбрал! Как раз над кладбищем. — Разве там кладбище? — Конечно. Или забыл? Мы ведь тут уже были. Во время последнего наступления. В конце октября. Зауэр схватил свой котелок. — Вот и кухня! Живей, а то достанутся одни помои! Рука росла и росла. Казалось, это уже не снег тает, а она медленно поднимается из земли — как смутная угроза, как окаменевшая мольба о помощи. Командир роты остановился. — Что это там? — Какой-то мужик, господин лейтенант. Раз вгляделся. Он рассмотрел полинявший рукав. — Это не русский, — сказал он. Фельдфебель Мюкке пошевелил пальцами ног в сапогах. Он терпеть не мог ротного командира. Правда, он и сейчас стоял перед ним руки по швам — дисциплина выше всяких личных чувств, — но чтобы выразить свое презрение, незаметно шевелил пальцами ног. «Дурак безмозглый, — думал он. — Трепло!» — Прикажите вытащить его, — сказал Раз. — Слушаюсь! — Сейчас же пошлите туда людей. Зрелище не из приятных! «Эх ты, тряпка, — думал Мюкке. — Трусливый пачкун! Зрелище не из приятных! Будто нам впервой видеть мертвеца!» — Это немецкий солдат, — добавил Раэ. — Слушаюсь, господин лейтенант! Последние четыре дня мы находили только русских. — Прикажите вытащить его. Тогда увидим, кто он. Раэ пошел к себе на квартиру. «Осел надутый, — думал Мюкке. — У него печь, у него теплый дом и Железный крест на шее. А у меня нет даже креста первой степени. Хоть я и заслужил его не меньше, чем этот — свой иконостас». — Зауэр! — крикнул он. — Иммерман! Сюда! Прихватите лопаты! Кто там еще? Гребер! Гиршман! Бернинг! Штейнбреннер, примите командование! Видите руку? Откопать и похоронить, если немец! Хотя пари держу, никакой он не немец. Подошел Штейнбреннер. — Пари? — спросил он. У него был звонкий мальчишеский голос, которому он безуспешно старался придать солидность. — На сколько? Мюкке заколебался. — На три рубля, — сказал он, подумав. — Три оккупационных рубля. — Пять. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|