Женька   ::   Кондратьев Вячеслав Леонидович

---------------------------------------------

Кондратьев Вячеслав Леонидович

Женька



Вячеслав Леонидович Кондратьев

(1920-1993)

ЖЕНЬКА

Рассказ

Памяти Гали

- Закурить не найдется, старшой? - обратилась к старшему лейтенанту Ушакову недавно подсевшая в купе девица в военной форме.

- Ишь ты, могла бы и повежливей,- не утерпел пожилой усатый солдат, который сидел рядом с Ушаковым

Девица замечание солдата оставила без внимания, даже взгляда не бросила, а ожидающе, почти требовательно глядела на старшего лейтенанта. Тот вынул кисет, бумагу и молча протянул девушке. Она небрежно поблагодарила и ловко умело стала сворачивать цигарку, а когда свернула, кинула:

- В тамбур пойдем? - кинула так, будто Ушаков обязательно должен отправиться с ней курить.

- Ну что ж, пойдемте,- пожал он плечами, усмехнувшись.

Его начала несколько забавлять эта развязная, но очень страшненькая на вид девица. Она была в телогрейке, в ватных брюках, вправленных в большие, явно не по размеру валенки. Подпоясана была солдатским брезентовым ремнем, но вот ушанка - офицерская, тоже великоватая, нахлобученная по самые уши. Ушаков догадался, что острижена она, видно, под машинку - ни одного волосенка из-под шапки не вылезало.

Когда они выходили, солдат проворчал:

- Во, боевая... Я давно прицеливаюсь стрельнуть у лейтенанта, да все как-то неловко, а она хлоп - и в дамках

На что женщина в платке, находящаяся с ними в купе, незамедлительно прошипела:

- Они там, на фронте, ушлые... Своего не упустят.

Слыхала ли девица лестное высказывание женщины или нет, Ушаков не понял - на лице ее ничего не отразилось. В тамбуре он достал зажигалку и дал прикурить. Девушка с наслаждением затянулась.

- Здорово иногда легким табачком побаловаться. Последний месяц одну махру тянула.

- Давно курите? - спросил Ушаков просто так, потому что совершенно не знал, о чем ему говорить с этой странноватой девушкой.

- С начала войны, когда всякие переживания пошли.- Она повертела рукой перед собой, выражая, видимо, этим жестом свои "переживания", а потом спросила: - Вы в Москву?

- Да, за назначением.

- А где служите?

- Я командир автороты.

- Тыловичок, значит,- усмехнулась она.- У вас война - мать родна.

- Так полагаете? Все же я раз был ранен и сейчас, кстати, из госпиталя,- сказал он не обиженно, а просто констатируя факт. Он понимал, что командир автомобильной роты - это не командир роты автоматчиков, но на войне каждый делает то, что ему поручено. Ему поручили это.

- Я тоже несколько деньков в Москве побуду... Тиф подцепила, провалялась почти полтора месяца. Остригли наголо. Видите.- Она сняла ушанку.- Страшная, жуть? Да?

Очаровательного было мало, но Ушаков поспешил сказать, что совсем нет, отрастут волосы, подумаешь...

- А знаете, как они у меня расти будут? Вверх! Полгода одуванчиком ходить буду. Кошмар! На гражданке хоть платочком бы подвязалась, а в армии... Ладно,- тряхнула она головой,- переживем и этот случай.

- Конечно, переживем,- улыбнулся он.- Как в армию-то попали?- спросил он, не очень-то уверенный в необходимости женщин на фронте и испытывавший всегда, когда видел девчушек во фронтовой обстановке, щемящую жалость. Жалко было ему и эту, несмотря на ее развязный тон и грубоватость.

- Да я уже два раза на фронт удирала. В первый законно, через военкомат, а второй - так, партизанским манером... Как звать-то вас, старшой?

- Михаилом Алексеевичем.

- А меня Женькой. Будем, значит, знакомы.- Она протянула ему маленькую, грязноватую, но крепкую лапку - пожатие это показало.- Может, еще подымим?

Они закурили по второй цигарке... В тамбур вошел сосед солдат, и Ушаков, не став дожидаться его просьбы, достал кисет.