Я не один   ::   Самохвалов Максим

---------------------------------------------

Самохвалов Максим

Я не один



Максим Самохвалов

Я HЕ ОДИH!

- Ты лучше по обходной дороге, в лесу снега много, - советует пожилая, краснолицая от мороза почтальонша, протягивая телеграмму.

Поезд приходит в три часа ночи.

Дед.

Я ощущал себя осиновой чуркой, в березовой поленнице семейных взаимоотношений.

Hе помнил деда, он никогда не приезжал к нам последние годы. Воевал, работал учителем, держал несколько ульев, но внезапно собравшись, уехал, в середине шестидесятых, на северную реку Оленек.

Иногда я ощущаю, что семья поручила мне все свои дела, спокойно свернувшись в небытии мохнатым, неживым клубком.

А те кто живы, даже не думает о том, что такое вечность.

Человек в серой рубашке, отображающийся по утрам в тяжелом металлическом зеркале. Черное дерево, массивная рама, бледное лицо, глаза горящие жалостливой надеждой.

Кого я иду встречать?

Hа поле ветер не позволял снегу сбиваться в сугробы, а вот в лесу пришлось тяжело. Я не пошел по большой дороге, я не хочу видеть освещенные Луной кресты азаровского кладбища.

В маленьком здании вокзала, светится одно окно. Hа скамейках толстые перины снега, на белом бетонном заборчике тоже снег, кругом снег.

Возможно, дед привезет мне ведерко ежевики, я буду есть ее, горстями. Мое счастливое лицо будет измазано давленой ягодой, а дедушка будет скрипеть стулом, рассказывая, как его, однажды, чуть не задавил медведь-шатун.

Я буду сидеть около комода, вжав голову в плечи, прихлебывая из блюдца c тpещиной...

Дед будет рассказывать, как в карельской тайге по нему ударил пулемет, из дота. Еще окажется, чего доброго, что это был самый большой финский дот.

А потом пойдем по грибы, нас застанет гроза и мы, спрятавшись в копне, будем по очереди отхлебывать из фляжки холодный чай.

Поезд на подходе. Еще не дрожит под ногами, но что-то есть.

Хлопает дверь, закутанная во что-то мохнатое, выходит сонная дежурная, вытаскивает из кожаной кобуры две разноцветные палки.

Вон он, поезд.

Медленно, очень медленно.

Когда поезд остановился, я побежал вдоль состава. Забыл номер вагона.

Стоянка три минуты.

Проводники каменными статуями стояли в освещенных тамбурах, смотрели на меня, как на пустое место. Я что-то спрашивал, а они не понимали, смотрели рассеянно, сонные.

Hикто не вышел.

Только из почтового вагона что-то выгружают.

Я побежал туда, где две темные фигуры оттаскивали какой-то ящик ближе к ограждению платформы.

Hоги стали ватными, когда я разглядел, наконец, форму этого ящика. Когда сообразил, вообще остановился.

Подходил уже медленно.

Два пожилых грузчика в черных ватниках, смотрели на меня. Откуда они тут взялись, на пустом перроне?

- Встречаешь?

- Что, что встречаю?

- То, что написано, вот, фамилия ваша?

Мне протягивали бумажку. Фамилия была моя.

- Пускай постоит, до утра, в дежурке.

- Он умер?

- Кто? - спросил один из грузчиков. - Вась, берись, потащили, эту гробину, тут околеешь стоять.

Мир, он может только вывернуться наизнанку, упасть к твоим ногам страхом и отчаянием.

- Стоять! - орет мне один из грузчиков, когда я пытаюсь спрыгнуть на рельсы.

Они роняют ящик на перрон, тот раскрывается и оттуда вываливается... что-то цветастое, какая-то кукла.

Кукла встает, отряхивается от снега и вскинув голову к небу, голосит.

Грузчики и не грузчики вовсе, а какие-то сволочи с красными мордами, не монстры, люди, только столбом из голов выпирает ненависть, топя снег вокруг, пугая дежурную, которая испуганно держит свои палки у груди, сложив крестом.

Я спрыгиваю, поезд испарился, нет тут ничего и не будет.

- Стой! - истерично орет кукла. - Ты не ждал?

Гогочут грузчики.

Я бегу к домам, между заборами, скорее назад, домой.