В ночь с 6 на 7 июня в разговоре с командиром корпуса генералом Марксом Крайсс признался, что 352-я дивизия крайне нуждается в помощи.
— Завтра дивизия готова оказать противнику такое же решительное сопротивление, как сегодня, — заявил Крайсс. — Но из-за понесенных тяжелых потерь нам требуются подкрепления и не позднее, чем послезавтра.
Маркс ответил:
— Все резервы уже задействованы. Тем не менее вы должны защищать каждый дюйм земли. А подкрепления прибудут, как только они у нас появятся.
Короче говоря, вся боевая мощь 352-й дивизии была растрачена мелкими подразделениями, которые могли лишь замедлить, но не остановить продвижение американцев. Упрямое стремление Роммеля создать на побережье плотную оборону привело к тяжелым потерям среди десантников на начальной стадии вторжения. Но оно дорого обошлось и немцам, а главное, не принесло им успеха. По этому поводу в официальной истории армии США указывается: «V корпус преодолел чрезвычайные трудности. Результаты его битв будут измеряться не только размерами захваченного плацдарма».
Можно считать, что 352-я дивизия стала недееспособной. Подкреплений поблизости не было. А войскам или танкам из глубины Франции, прежде чем добраться до побережья, предстояло вначале «пройти сквозь строй» бомбардировок и корабельных артобстрелов.
Американцы прорвали «Атлантический вал» на «Омахе». А дальше не было серьезных препятствий в смысле фортификаций, за исключением жутких живых изгородей.
Как удалось V корпусу сломить оборону немцев? Один из решающих факторов — энергетика атаки, которая заражает солдат, боевая мощь наступления. Но этого мало для достижения победы. У рядового рейнджера Карла Уиста есть свой ответ на этот вопрос. В интервью он рассказал о своем ротном командире капитане Джордже Уиттингтоне.
«Это был необыкновенный человек, решительный, уверенный в себе, настоящий лидер. За ним шли люди. Однажды, наверное, через неделю после дня «Д», мы подстрелили корову, нарубили мяса и жарили его на костре. Подошел капитан Уиттингтон, бросил у огня немецкий сапог и сказал:
— Клянусь, что какой-нибудь сукин сын сейчас его ищет. Мы взглянули в сапог: в нем была нога».
В тот же день Уист слышал, как начальник штаба 5-го батальона рейнджеров майор Ричард Салливан делал выговор капитану Уиттингтону за его некорректное поведение.
Уиттингтон ответил Салливану:
— Вы сами видели немало этого на тех проклятых пляжах. А теперь скажите, как вы, черт возьми, собираетесь поднимать людей в атаку.
В день «Д» Уист принял свой первый бой. Он провоевал в отрядах рейнджеров еще одиннадцать месяцев. По его мнению, правильно, что в первых эшелонах десантников, как и предполагало командование, практически не было ветеранов сражений, поскольку пехотинец, прошедший через бои, — уже напуганный пехотинец: «Впереди должны идти парни, которые еще не нюхали пороха. Они делают это зачастую просто из любопытства. Чем дольше ты воюешь, тем больше думаешь о том, что завтра может наступить твой черед».
И последнее замечание Уиста: «На войне лучше всего быть солдатом или полковником, а может быть, кем-нибудь и повыше рангом. Остальные должны становиться лидерами».
Да, на «Омахе» такие лидеры были.
Вторая половина дня на «Омахе»
К часу или двум дня большая часть немецких ДОСов на берегу и скалах была выведена из строя эсминцами, танками или пехотой. Это значительно уменьшило интенсивность пулеметного огня. Но снайперы продолжали обстреливать пляжи. Запутанная система траншей позволяла немцам вновь занимать ранее оставленные позиции и возобновлять огонь.
Берег по-прежнему обстреливался артиллерийскими орудиями, установленными в глубине материка или на флангах. Они направлялись с наблюдательных постов. Но и беспорядочная стрельба создавала проблемы. Пляжи все еще были плотно забиты техникой, и любой снаряд мог легко попасть в цель.
Капитан Оскар Рич служил корректировщиком огня в 5-м батальоне полевой артиллерии. Он шел на ДСТ со своим разобранным самолетом «Л-5». Капитан высадился в секторе «Изи-Ред» в 13.00. Вот что предстало перед его глазами уже с расстояния ста ярдов от берега:
«По всему пляжу горели грузовики, танки, что только не горело. На берег выгружались боеприпасы. У прибоя стоял целый штабель 20-литровых канистр с бензином. Может быть, 500 канистр. В них врезался снаряд. Какой раздался взрыв!»
«Я никогда в жизни не видел такого хаоса, — рассказывает Рич. — Но того, что я ожидал, не было. Никакой паники, истерики. Люди на берегу вели себя так, как будто занимались обыденными делами. «Сибиз» регулировали движение техники, направляли войска к выездам. Они напомнили мне полицейских, управляющих потоками транспорта во время парада 4 Июля».
Когда ДСТ кружило около берега, выискивая место, куда подойти, в носовую часть корабля ударил минометный снаряд. Шкипер, младший лейтенант, двинулся к прибою. Комендант десанта махнул рукой, чтобы мы отошли назад. Шкипер забыл сбросить якорь, «и мы потратили уйму времени на то, чтобы сползти с мели, на которую успели наскочить».
«Мне было жаль этого шкипера, — вспоминает Рич, — который выглядел очень расстроенным. Он спросил меня:
— Лейтенант, вы умеете управлять кораблем? И я сказал:
— Парень, я всю жизнь их водил.
По правде говоря, самым большим судном, которое я более-менее знал, был речной ялик.
— Вы бы хотели повести этот корабль? — снова обратился ко мне шкипер.
— Черт меня побери, если я этого не сделаю! — ответил я. Я подозвал одного из матросов, — продолжает свои воспоминания капитан Рич, — и сказал:
— Сынок, у тебя сейчас одно-единственное дело. Он спросил:
— Какое? И я сказал:
— Когда мы подойдем к берегу на сто ярдов, ты сбросишь якорь, независимо от того, что я буду тебе говорить».
ДСТ снова направилось к прибою. Матросы спустили носовую рампу, несмотря на то что по кораблю ударил еще один снаряд, попавший в машинное отделение. Два джипа, стоявшие на палубе, съехали. К великому неудовольствию Рича, они «забыли подцепить мой самолет», а у самого капитана не было никакого транспорта. Но подъехал на бульдозере «сиби», взял на буксир самолет, вытянул его на берег, сказал, что «у него есть и другие дела», пожелал Ричу удачи и удалился. «И я остался один со своим самолетом, — говорит капитан, — без механика, средств передвижения, без какой-либо помощи».
Рич заметил коменданта десанта: «Ему на вид было не больше 25 лет. Хорошо смотрелись загнутые кончиками вверх усики. И сам он, восседавший в кресле на пляже. Перед ним стояла рация, лежали на песке полдюжины телефонных аппаратов. Вокруг него крутилась целая команда помощников и рассыльных. Похоже, что он заправлял здесь всеми делами. К нему без конца подходили люди, требовали одно, другое, третье. Но комендант сохранял полную невозмутимость. Он что-то говорил, и толпа расходилась. Он был всего лишь лейтенантом. Но к нему обращались армейские полковники и генералы, требовали то или это, а комендант просто отвечал:
— Извините, но у меня этого нет. Вам придется обойтись тем, что у вас есть.
Они недоуменно покачивали головами и отходили».
«Когда комендант видел свободное место у прибоя, он сразу же давал указание подвести туда десантное судно. Распоряжался убрать танк, который загораживал проезд другой техники. Направлял бульдозеры расчистить завалы. Он фактически руководил всеми, всей деятельностью на берегу. Я не знаю его имени, но в ВМС, уверен, должны им гордиться. Он делал огромное и важное дело».
Рич сказал коменданту, что ему нужна машина, чтобы вытянуть самолет с берега. «Он ответил:
— Вон там стоит джип. Правда, без водителя. Можете его забрать».
Рич подцепил самолет и еле протиснулся через «пробку» на пляже к выезду «Е-1». Затем он поехал вверх по ложбине. Возможно, капитан был первым, кто поднялся на плоскогорье с самолетом-корректировщиком. Выезд только что открылся.
Наверху Рич отыскал яблоневый сад у Сен-Лорана, в котором он должен был собрать свой самолет. Без механика дело подвигалось медленно. Время от времени к нему подходили любознательные «джи-айз», любившие покопаться в технике. Но сержант или офицер непременно отгоняли их, и тогда Рич снова оставался наедине со своим «Л-5». Только к ночи ему удалось подготовить корректировщик к полетам.
Ричу повезло. Немецкая артиллерия и минометы обстреливали прежде всего выезды. Во второй половине дня огонь усилился. Адмирал Чарлз Кук и генерал-майор Том Хэнди из военного министерства, наблюдавшие за высадкой с борта «Гардинга», решили поближе познакомиться с тем, как развиваются события. Они перебрались сначала на ДСП, потом на ДССК, которое по коридору, проделанному в заграждениях, доставило их на берег.