Что известно о Терри Конистон?   ::   Гарфилд Брайан

Диего пора остановить — больше тут нечего искать.

Он окликнул его и медленно побрел к машине, поднимая ногами пыль.

Орозко подбежал со словами:

— Пока ничего не нашел.

— И не найдешь. Прошло слишком много времени — все следы остыли.

— Пустыня долго их хранит, — возразил Диего с легким акцентом.

Он был здоровым и неопрятно одетым, в джинсы и рубашку цвета хаки. Огромный пузырь его живота совершал какие-то беспорядочные дугообразные колебания поверх ремня. Верхнюю губу Орозко украшали черные усы, а голову — маленькая круглая шляпа.

— Стемнеет лишь часа через два, — добавил Орозко. — Ты уверен, что надо возвращаться?

— Мы больше ничего не найдем, — настойчиво повторил Оукли, слегка повысив голос.

— Естественно, если прекратим поиски.

Карл разломал сигару пополам, откусил кончик и зажал в углу рта то, что от нее осталось.

— Как ты думаешь, Диего, что они с ней сделали? И куда сами делись?

— Не знаю, Карл. Правда, не знаю. — Сняв шляпу, Орозко махнул ею на юг, туда, где виднелись подернутые дымкой горы. — Может, в Мексику. Я поехал бы туда с такими деньгами. Отсюда до границы не больше пятнадцати миль, да и пересечь ее довольно просто.

— Если они отправились пешком, то вряд ли взяли бы с собой Терри. Кроме того, нести такую сумму денег чертовски тяжело. Они уехали, ведь у них здесь были две машины.

— Но зачем им было брать с собой Терри?

— Этого я не знаю, но ведь не оставили они ее тут.

— Ладно, ладно, пока у меня тоже нет ответов, Карл. Но я хотел бы еще раз осмотреть амбар.

— Давай!

Толстяк ушел. Оукли сел в «кадиллак», завел двигатель и включил кондиционер. Утром он поставил машину в тени, но солнце двигалось, и теперь в ней было как в духовке. «В следующий раз, — подумал он, — поставлю ее в амбарах. — И тут же себя одернул: — В следующий раз? Зачем им возвращаться сюда снова?»

Он снял шляпу — вентилятор на приборной доске тут же обдал его волосы сухим горячим воздухом, — взял с сиденья папку из манильской пеньки и, отыскав в ней фотографию Флойда Раймера, принялся внимательно ее рассматривать.

Раймер, когда его снимали, с вызовом и неким подобием улыбки смотрел прямо в камеру. Он засел у Оукли в мозгу, как сонная рептилия, отдыхающая на высушенной солнцем скале. Ему хотелось как можно больше узнать о его непростом характере. Но частные детективы — информаторы Орозко по всей стране, — потратив восемнадцать часов времени и кругленькую сумму денег Оукли в поисках, кто такой Раймер, накопали лишь сухие факты его биографии и несколько смутных намеков. Флойд родился в Цинциннати, в семье нищих алкоголиков и смог прожить тридцать лет, практически не оставив никаких следов своего существования, — оказался необычайно скрытным человеком, учитывая его высокомерие и самонадеянность. Никто, похоже, его не забыл, и в то же время никто не смог вспомнить о нем ничего полезного.

Эту папку Оукли прислали прошлой ночью из Финикса. В ней он нашел шесть отпечатанных на машинке страниц и дюжину глянцевых рекламных снимков «Клуба Флойда», во всяком случае, он именно так целых три года объявлялся в афишах и был зарегистрирован среди множества таких же второсортных музыкальных групп от Эль-Пасо до Сиэтла. Фотография, которая лежала теперь у него на коленях, если верить нацарапанным на ее полях примечаниям, представляла самого Флойда Раймера, стоящего возле синтезатора с руками, засунутыми в карманы тугих брюк. Он был высоким, худощавым и внешне выглядел мужественным парнем. Косматые черные волосы, взъерошенные и густые, доходили ему до плеч. Жестокие, хищные, слегка прикрытые веками бледно-серые или голубые глаза смотрели с холодным презрением.