Лесная книга   ::   Савин Виктор Афанасьевич

Сначала вырезал у птицы зоб, распорол его и стал рассматривать перед лампой. Зоб казался красновато-розовым, он был наполнен брусникой. Затем, выпотрошив рябчика, парень принялся за тугой, плотный желудочек. В нем оказалось много мелких округлённых разноцветных камешков кварца, хризолита, яшмы, перемешанных с истёртой брусничной кожицей. После этого Георгий взял глухаря, добытого Семёном, и тоже внимательно исследовал его зоб, желудок. Там были те же ягоды, такие же камешки.

На другое утро, поднявшись раньше всех, Георгий неслышно собрался, взял ружьё и вышел из дому. Рассвет только чуть брезжил. В низинах вокруг стана над лесом стлался молочный туман. Острые вершинки елей, казалось, торчали из воды. Юный охотник спустился к реке и берегом пошёл по тропинке, проложенной в высокой траве слезящейся росой. Не успел он пройти и сотни метров, как с песчаной косы, врезавшейся в зеленоватую воду, грузно поднялся старый глухарь и полетел в сторону Мохового болота. Георгий моментально вскинул ружьё, прицелился и выстрелил. Тяжёлым мешком птица упала в траву. Не чуя под собой ног, парень кинулся к добыче. Это был огромный с сединкой, словно обомшелый, глухарь. Положив его в сетку, юноша с бьющимся сердцем пошёл дальше.

С песчаных отмелей то и дело поднимались глухари и тетерева. И все они держали направление к Моховому болоту, куда Георгий много раз ходил с матерью по бруснику, где пережил, будучи малышом, немало страхов от шума взлетавших из-под самых ног больших, тяжёлых птиц. Теперь ему все было ясно. Он свернул с тропинки и лесом, напрямик, пошёл к заветному болоту, поросшему кудрявым карликовым соснячком, с трудом пробиваясь через густую, дремучую урему и завалы мёртвых деревьев, поверженных бурями.

Домой он вернулся с тяжёлой ношей. Он весь бы увешан птицей. Глухари и тетерева, связанные попарно, были перекинуты через плечи, висели на поясном ремне, мешая идти. Усталый, вспотевший парень еле передвигал ноги, но на сердце у него было легко и радостно.

— Ай, вот как! Много набил, — говорил отец, помогая сыну снимать добытую дичь. — Шибко ладно. Так-то хороший охотник будешь.

— А Семён что принёс? — первым делом спросил Георгий отца.

— Семён не пришёл, замешкался где-то.

— Ладно ли что с ним?

— Придёт. Далеко ходит. Глухарь увёл, косач увёл. Много принесёт.

Старший сын вернулся очень поздно, в потёмках. Его сетка была пуста. Не отвечая на вопросы отца, он разделся, со злобой взглянул на Гошкину добычу, отказался от ужина и сразу лёг спать.

С этого дня Георгий постоянно был с удачей, а Семён возвращался из лесу налегке и все жаловался на отсутствие птицы.

— А Гошка где берет птицу? — спрашивал отец.

— Гошка-то счастливый. Мама говорит, он в рубашке родился. Как не повезёт так-то.

— Птица разве сама на ружьё к Гошке лезет? Неправильно говоришь, Семён! У счастья нет ног, счастье к людям не прибежит. Его надо искать. А как искать? Думать надо, шибко думать. Гошка лучше думает. Лес большой ведь. Без ума пойдёшь — только ноги намнёшь… Пошто задираешь перед Гошкой нос? Зачем корчишь из себя большака? Надо вместе с Гошкой ходить, надо учиться у Гошки, Ты идёшь в лес все одно что приезжий гость. Гошка идёт в лес как хозяин и как работник.

Ничего на это не ответил Семён отцу.

И по-прежнему один измерял лес в треугольнике между двух рек и скалистым горным хребтом.

Какое постылое это место стало для Семена!

Наступила глубокая осень, пора добычи пушного зверя. Оделись в белые шубы леса, полегли травы под мягкими одеялами, выстроченными лапками зайцев, лисиц, куниц, белок, горностаев. Яков Тимофеевич съездил в Глухариное стойбище и привёз из своего колхоза выращенных в питомнике двух собак — лаек Звонкого и Стрелу, пополнил боеприпасы.