Лето на Меркурии   ::   Антонова Анна

Где-то я его недавно видела… Ах, да, во дворе в компании Рогожкина! И вчера я в каком-то затрапезном виде ему на глаза попалась, а сегодня и того чище, грязь после его ботинок убираю… Эти мысли отнюдь не привели меня в радужное настроение, и я буркнула:

– Ну, чего встал? Проходи давай. Только ноги вытри, – и шлепнула рядом с его ногами распластанную тряпку.

– Насть, не узнаешь? – вдруг услышала я, снова подняла голову, присмотрелась и недоверчиво спросила:

– Ромка?

– Ну наконец-то! – засмеялся он. – А то уж думаю, все, старость не радость, жизнь наложила свой отпечаток…

Пока я слушала весь этот веселый бред, в памяти всплывали картинки. Вот мы строим снежную крепость, Пименов с Крохиным нападают – надо же, неужели я с ними во втором классе играла во дворе? – а мы с Ромкой ее защищаем. Снежок попадает мне за воротник, и Орещенко – Ромкина фамилия вспомнилась сама собой – помогает вытряхнуть из-за шиворота холодное мокрое месиво…

А вот оттепель, дорожка вдоль дома превратилась в безразмерную лужу. Мы закладываем ее кусками шершавого льда, отколотыми от крыши лестницы в подвал. Ледяная вода обжигает руки, но стоит вытащить их из лужи, становится тепло без всяких варежек. По дорожке идет старушка, говорит: «Спасибо, ребятки»…

– Ты откуда? – глупо спросила я.

– Да родаки уезжали работать. Ну и меня, ясное дело, с собой увезли. А теперь вот вернулись, так что я снова к нам, – весело подытожил он и заглянул в какую-то бумажку: – В десятый «Б».

– Точно, к нам, – обрадовалась я.

– Ладно, пошел я, – вдруг озаботился Ромка, взглянув на часы. – Опаздываю. – И посмотрел на меня с внезапной жалостью: – А ты что, тут подрабатываешь?

Я задохнулась от возмущения:

– Сам ты… Твои предки, наверно, на Северном полюсе работали, и ты там вконец одичал в компании пингвинов!

– Пингвины живут в Антарктиде, – невозмутимо заметил он. – То есть на Южном полюсе.

– Ну и топай учиться, умник! Посмотрим, как сам скоро будешь подрабатывать! – и я ожесточенно хлестнула тряпкой прямо по его ботинкам. Что, надо заметить, не сильно им повредило.

– Что это было? – осторожно поинтересовалась Ирка, когда Ромка наконец ушел.

– Да так, – мрачно отозвалась я. – Друга детства встретила.

– Ничего друг, – одобрила она. – Симпатичный.

– Забирайте, – язвительно откликнулась я, совсем как этот, как его… в общем, поддельный Иван Грозный из старинного фильма «Иван Васильевич меняет профессию».



Глава 4 Гоголь и отравляющие вещества

На прошлой истории мы писали первую самостоятельную по революции, и сегодня Яблоков – с такой фамилией историку даже прозвище как-то не придумывалось – должен был объявить результаты.

Мариновать нас до конца урока, как любят делать некоторые особо дружелюбные преподы, он не стал, сразу выудил из пачки один листок и сказал:

– Наиболее удачной я считаю работу Юлии Щегловой. Сделан совершенно верный вывод о том, что передача предприятий в руки новых владельцев способствовала появлению между ними конкуренции…

Я слушала про Юлькину конкуренцию, со стыдом вспоминала, что сама написала всего лишь о том, что предприятия продолжили работу, когда рабочие взяли власть в свои руки, и все больше убеждалась, что теперь мне придется привыкать к роли посредственности.

С расстройства я совсем не слушала историка, мы с Иркой азартно переписывались, обсуждая свой любимый фильм «Магия бессмертна» и его главного героя инспектора Виктора Крона.

– Использовались отравляющие вещества, – услышала я. – А какие – вы лучше у Николая Васильевича спросите.

Так звали нашего препода по ОБЖ, но я совсем об этом забыла, подняла голову от записки и громко спросила:

– Гоголя?

Класс грохнул. Ирка схватилась руками за голову, а историк иронически посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Придя домой, я первым делом увидела разбитое зеркало в прихожей.

– Это еще что такое? – возмутилась я.

– А это у нас Алеша в стрельбе упражнялся, – невозмутимо пояснила бабушка.