Люда Влассовская   ::   Чарская Л А

Дежурная Чикунина вышла на середину комнаты с молитвенником в руках и начала своим чудным грудным голосом: "Во Имя Отца и Сына и Святого Духа". За этим вступлением следовал целый ряд молитв. Додо Муравьева, наша вторая ученица (я считалась первою по классу все семь лет, проведенные мною в институте), прочла несколько стихов из Евангелия; воспитанницы стройным хором пропели молитву за государя, после чего все разместились за длинными столами, по десяти человек за каждым, и принялись за чай.

- Знаете, душки, я вам скажу одну вещичку! Только, чур, никому ни слова, чтобы наш стол только и знал, - неожиданно произнесла тоненькая, быстроглазая девочка Сара Хованская, обращаясь к девяти остальным, занимавшим стол старшего класса.

- Говори, только не ври! - круто оборвала Хованскую всегда несколько резкая на язык смуглянка Дергунова.

Сара Хованская любила прихвастнуть немного, признавая в себе эту слабость, ничуть не обиделась на замечание Киры.

- Ей-Богу, не совру, душка! - обещала она и в подтверждение своих слов быстро перекрестилась.

- Ну ладно, тогда выкладывай, - милостиво разрешила Дергунова, уставившись на нее своими цыганскими глазами.

- Дело в том, mesdam'очки, - обрадованная общим вниманием, заговорила Сара, - что у нас в выпускном классе скоро будет новенькая!

- Вот глупости, - вскричала Маня Иванова, спокойно до этого уплетавшая черствую институтскую булку, - вот чепуха-то! Институтское правило запрещает принимать новеньких в выпускной класс...

- Ах, молчи, пожалуйста, ты ничего не знаешь! - рассердилась Хованская, не любившая Маню. - Это для простых смертных не допускается, а будущая новенькая - важная аристократка и училась где-то в Париже и сюда поступит только проверить свои знания и приучиться к русскому языку... Она страшная, говорят, богачиха.

- Душка Хованская, - выскочила Бельская, - скажи мне по секрету, откуда ты это узнала?

- Очень просто. Мне передала Крошка, а ей говорила ее тетка инспектриса.

- И это правда? - усомнилась Краснушка, сидевшая о бок со мною за чайным столом.

- Ей-Богу, правда, mesdam'очки! - еще раз перекрестилась Хованская на видневшийся в отдалении образ.

- Сара, не божись! На том свете ответишь! - с укором произнесла Танюша Петровская - самая богобоязненная и религиозная девочка из всего класса.

- Ну уж тебе-то, гадалке и прорицательнице, хуже достанется! оборвала ее Сара.

- Душки, не грызитесь! - примиряющим тоном проговорила Миля Корбина, не выносившая никаких ссор и неурядиц между "своими".

- Mesdames! Вы являетесь, так сказать, представительницами целого института! На вас обращены глаза всего заведения, и вы должны служить ему примером... - произнесла с расстановкою Краснушка и, неожиданно сморщив свое беленькое личико в забавную гримасу, стала вдруг до смешного похожа на Арно.

- Ах, Маруся! Вот чудесно! Еще, душка, еще! - заливаясь веселым смехом, приставали к ней подруги.

Я одна не смеялась: в моей памяти еще слишком живо стояло неприятное происшествие с тою же Краснушкою, когда она, увлекшись такой же, как сейчас, проделкой, не заметила подкравшейся сзади mademoiselle Арно, была уличена ею и оставлена без передника в наказание за "непочтение к старшим".

- Перестань, Маруся! - урезонивала я мою расшалившуюся подругу. - Ну что за охота получать выговоры, право!

- Ах, Галочка, ты всегда помешаешь моему веселью! - с досадой произнесла она. - Всегда во всем найдешь что-нибудь нехорошее... Знаешь ли, Люда, - помолчав немного, добавила она уже мягче, - мне кажется иногда, что ты слишком уж хороша для меня и что я недостойна быть подругой такой "тихони" и "парфетки", как ты... Тебе куда полезнее было бы дружить с нашими "сливками" - Додо Муравьевой, Варюшей Чикуниной, Вольской, Зот и пр., и пр., и пр.

- Ты думаешь? - с улыбкой взглянув ей пристально в глаза, спросила я.