Мои знакомые звери   ::   Бабич Ирина

Ноги у боксёров прямые, рост высокий, уши обрезанные - торчком, а морда не такая плоская и страшная, как у бульдогов. Дорти была умницей, и папа ею гордился. Он выучил её ходить к знакомому киоскёру за газетой, приносить тапочки, закрывать дверь и даже "петь" под рояль. Но помимо всего этого, Дорти была серьёзной сторожевой собакой и погибла на боевом посту: папу попросили, чтобы Дорти постерегла больничный сад, в котором созревали фрукты, и её застрелили воры...

Потом у нас жил Тобик-первый. Папа отнял его у мальчишек, решивших сделать из несчастного щенка парашютиста. Они уже тащили его на крышу сарая, за его спиной болтался бумажный парашют, и, не подоспей папа вовремя, щенок просто расшибся бы об асфальт. Это был удивительно доверчивый пёс, который выскочил как-то в открытую дверь и не вернулся: наверное, увязался за кем-то на улице. Папа и я - мы очень о нём горевали.

Потом появился Тобик-второй. Однажды мы с папой отправились на прогулку и в самом центре города увидели пьяного дядьку. Он стоял на углу в распахнутом пиджаке и держал за шиворот крошечного щенка.

- Купи за р-рубль, кому не жалко, - орал дядька, покачиваясь. - Мне р-рубля не хватает. Купи, а то я его в фонтане утоплю.

- Не ори, - строго сказал папа дядьке. - Давай собаку! Вот так! А теперь иди проспись. Иди-иди, а то я вижу, что сюда спешит милиционер.

Самое удивительное, что дядька втянул голову в плечи и нырнул в боковую улочку. А Тобика мы принесли домой. Он был так мал, что поместился в кармане папиного пиджака. Но за полгода он вырос в мрачного кудлатого пса устрашающих размеров. Оказалось, что это настоящая пастушеская собака, и мы подарили её одному папиному знакомому - колхозному агроному, который восхищался Тобиком, а про нас говорил, что мы - мучители: держим в комнате такого пса!

В общем, собаки жили у нас дома всегда. И кошки. И рыбки. Иногда жил ещё какой-нибудь зверёк: морская свинка, черепаха или жаба. Для папы не было животных уродливых, неприятных, глупых.

- Не понимать, что всё живое прекрасно, - это просто стыдно, говорил он.

"Стыдно" в папиных устах было самым страшным приговором. Вот почему, уходя на фронт в первый же день Великой Отечественной войны, он сказал мне:

- Запомни: жить надо так, чтобы не было стыдно.

- А когда стыдно? - всхлипывая, спросила я.

И папа сразу же ответил:

- Реветь - стыдно. Думать только о себе - стыдно. Врать - стыдно. Расти человеком некультурным - стыдно. Обижать тех, кто слабее тебя, - очень стыдно. Продолжать? Или уже ясно?

...Когда человек умирает, он не уходит бесследно. Он остаётся в своих делах. И в близких людях - детях, родных, друзьях. В тех, кого научил любить то, что сам любил. И ненавидеть то, что сам ненавидел.

Мой папа научил меня многому. И любить животных он тоже меня научил. Понимать, что звери умеют огорчаться и радоваться, помнить добро и зло, защищать друзей и быть верным долгу. Научил тому, что обижать животных стыдно. И эту книгу я посвящаю светлой памяти моего отца - Бориса Карловича Бабича.

______________________________________________________________________

МОЙ СУРОК

В школьный зоокружок я записалась очень рано - во втором классе. Вообще таких маленьких туда не брали, принимали только с пятого класса, но иногда делали исключение. Например, мой друг и сосед Петька-Петух бегал в этот кружок с первого класса, усердно чистил клетки и менял воду в поилках. Он-то и привёл меня в кружок, заверив ребят, что я тоже "буду стараться".

Я готова была стараться изо всех сил. Я знала, что в кружке каждый мальчик или девочка имеют своего подшефного - белку, например, или голубя. А я мечтала о сурке. Мечтала с тех пор, как прочитала книжку о французском мальчике - савояре [1] и его ручном сурке. Со зверьком мальчик ходил по дворам, пел, а сурок танцевал на задних лапках.