Дьявольская альтернатива   ::   Форсайт Фредерик

 – В полночь я официально выхожу в отставку. Вы также, вроде бы, выходите?

Старая лиса отлично знает, что мое прикрытие нарушено в ту ночь, когда я встретился с ним, подумал Монро, и что поэтому я также обязан выйти в отставку.

– Да, господин президент, завтра я возвращаюсь в Лондон, чтобы выйти в отставку.

Рудин не стал приближаться к нему или протягивать руку для рукопожатия: он по-прежнему стоял в конце комнаты – там, где когда-то стояли цари, – в палате, где находился центр Российской империи. Он кивнул и сказал:

– Тогда желаю вам счастливого пути, господин Монро.

Он нажал на маленькую кнопку на столе, и сзади Монро открылась дверь.

– Прощайте, сэр, – сказал Монро.

Он почти уже повернулся, чтобы уйти, когда Рудин заговорил вновь:

– Скажите, господин Монро, что вы думаете о нашей Красной площади?

Монро замер, не зная, что сказать: это был необычный вопрос для человека, который только что пожелал вам доброго пути. Монро подумал и осторожно ответил:

– Она очень впечатляет.

– Да, впечатляет, – пробормотал Рудин, как бы взвешивая его слова. – Возможно, она не так элегантна, как ваша Беркли-сквер, но иногда и здесь вы можете услышать, как поют соловьи.

В Монро в этот момент было не больше жизни, чем в нарисованных над его головой на потолке святых. Он почувствовал, как к горлу подступает приступ тошноты. Они взяли ее и выпотрошили все: не имея возможности сопротивляться, она рассказала им все, даже свой псевдоним и пароль – старую песню о соловье, который поет на Беркли-сквер.

– Вы расстреляете ее? – глухо спросил он.

Казалось, Рудин был по-настоящему удивлен.

– Расстреляем ее? С чего это мы станем ее расстреливать?

Значит, ее сошлют в лагерь на жизнь, которая не сильно отличается от смерти, – женщину, которую он любил, которая была так близка к тому, чтобы выйти за него замуж в его родной Шотландии.

– Тогда что же вы с ней сделаете?

Престарелый русский в шутливом удивлении приподнял бровь.

– Сделаем? Да ничего! Она – верная женщина, настоящий патриот. Она восхищена вами, молодой человек. Не в любовном смысле – вы понимаете, – но вообще восхищена…

– Я не понимаю, – сказал Монро. – Как вы узнали?

– Она попросила, чтобы я рассказал вам, – ответил Рудин. – Она не будет домохозяйкой в Эдинбурге, не будет миссис Монро. Она никогда не сможет больше увидеться с вами. Она не хотела, чтобы вы беспокоились или боялись за нее. С ней все в порядке, она пользуется уважением, находится среди своего народа. Она попросила меня передать вам, чтобы вы не беспокоились.

Внезапное осознание правды было почти так же ужасно, как и терзавший до этого страх. Монро смотрел на Рудина и чувствовал, как неверие постепенно покидает его.

– Она была вашей, – наконец сказал он, – была вашим агентом с самого начала. С самой нашей первой встречи в лесу, сразу же после того, как Вишняев сделал предложение о начале войны в Европе. Она работала на вас…

Поседевший на кремлевских интригах старый лис пожал плечами.

– Господин Монро, – ворчливым голосом произнес старый русский, – как же еще мог я донести мои послания президенту Мэтьюзу, чтобы быть в полной уверенности, что им поверят?

Бесстрастный майор с холодными глазами, стоявший у него за спиной, тронул его за локоть, он вышел из Царицыных палат, и дверь за ним плотно закрылась. Через пять минут его выпустили наружу сквозь маленькую дверь в воротах Спасской башни на Красную площадь. Распорядители парадного действа репетировали свои роли, готовясь к Первомаю. Часы над ним пробили полночь.

Он повернул налево в сторону гостиницы «Националь», надеясь поймать такси. Пройдя сотню ярдов, когда он был напротив Мавзолея Ленина, к удивлению и гневу дежурного милиционера, он согнулся вдвое и неудержимо расхохотался.