Обыкновенная мемба   ::   Мелентьев Виталий Григорьевич

Но ни женщины, ни мужчины-ученые даже не сказали, как их зовут, кто они и чего они хотят. Так что у нас говорят правильно:

«да», «нет». Мы как будто и знакомы и в то же время незнакомы.

Всадник опять приоткрыл рот. Он думал. А когда обдумал, то радостно закричал:

– Тогда все правильно. А меня зовут Крайс. А сокращенно – Крайски. Понял? А тебя?

– Меня зовут Андрей, а сокращенно… вернее, ласкательно – Андрюша.

– Ха! – закричал Крайс. – У вас, выходит, тоже по-чудному: уменьшительное имя длиннее, чем полное. Я как раз на этом и провалился. Сдавал за пятый год родной язык и так и не мог понять, почему это, когда люди хотят приласкать, так они удлиняют имя? Ты не знаешь?

– Не знаю… – признался Андрей. Ему начинал нравиться этот ярко одетый серебряный мыслитель.

– Ну вот я так и ответил. Все суффиксы и окончания, конечно, вызубрил, а тут признался: не понимаю – и все. Так старшие, когда проверяли знания, засмеялись и сказали: «Подожди, подрастешь и поймешь». Интересно, когда же я подрасту настолько, чтобы понять? Как ты думаешь?

– А тебе сколько лет? – спросил Андрей.

– Девять. А что?

– Прикинул, сколько тебе подрастать. Выходит, долго, – так сказал Андрей, но подумал иное: «В девять лет он сдавал за пятый год… Что ж они тут, с четырех лет начинают учиться? И потом – экзамены… Неужели у них каждый год экзамены? Странно…» Но вслух он спросил: – Ну и что? Перевели тебя в следующий класс?

– А… А что это такое – следующий класс? – удивился Крайс.

«Вот это да! – тут уж удивился Андрей. – Здоровый парень, а не знает, что такое класс. Как же они тут учатся?»

– Ну раз ты учишься в школе… – начал было Андрей, но Крайс перебил его:

– А что такое школа?

Теперь у Андрея открылся рот и глаза стали выпучиваться. В девять лет знать, что такое суффиксы и окончания, задумываться над такими сложными лингвистическими проблемами и не знать, что такое школа и класс?.. Непостижимо!

Но Крайс ждал ответа, и Андрей понял, что он не шутит. Он и в самом деле не знает, что такое школа. Как же ему растолковать, а главное, самому узнать, как они живут здесь, эти странные серебряные люди?

– Ну вот ты… Куда ты сейчас… ехал?

– Я? На работу, – тряхнул шляпой Крайс.

Что-то все идет наоборот – девятилетний человек едет на лошади… или как она там называется? Корова? Лошадобык? Ведь есть же на Земле овцебык, так, может быть, это лоша-добык? Но тут Андрей запутался…

Шут с ним, с этим самым животным, важно другое – девятилетний ребенок едет на работу. Вот что главное. Значит, если немного припомнить историю и кое-что из того, что писала «Пионерская правда», то можно смело делать вывод: здесь у них дремучий капитализм со всеми признаками колониализма, а может быть, даже феодализма и рабовладения.

А может, он просто разыгрывает? Может, у них работой называется какая-нибудь игра?

– Так… Хорошо… И где ж ты работаешь?

– Я? В поле.

– Та-ак… И что же там ты делаешь? Крайс смотрел на Андрея с недоумением. Он чувствовал, что пришелец с чужой планеты не верит ему, но не понимал почему: ведь он говорит святую правду. Неужели у них, на той далекой планете, совсем другая жизнь? Ведь он почти такой же, этот Андрей. Только не серебряный, а белый. И наверное, постарше. Может, потому и старается казаться умным? Это бывает… Бывает и на Мёмбе. Но тогда таких сразу осаживают.

– Сегодня у меня дел не так уж много. Нужно определить влагозапас в почве, проверить, каких микроэлементов не хватает. А уж после этого полить, если нужно, и опять, если нужно, подкормить. Ну и, кроме того, мне нужно повторить геометрию.

– Тоже в поле?

– А где ж еще? Пока буду поливать, повторю и еще, наверное, успею посоревноваться с Требоном.

– А это кто такой?

– А это мой дружок из другого полушария.