Он убил мою собаку   ::   Яковлев Юрий

---------------------------------------------

Яковлев Юрий

Он убил мою собаку



Юрий Яковлевич Яковлев

ОН УБИЛ МОЮ СОБАКУ

ШКОЛЬНЫЕ КОРИДОРЫ

- Можно войти?

- Войди... Как твоя фамилия?

- Я Таборка.

- А как тебя зовут?

- Табором.

- Имя у тебя есть?

- Есть... Саша. Но зовут меня Табором.

Он стоял на пороге директорского кабинета, и руку ему оттягивал большой черный портфель в белых трещинках. Кожаная ручка оторвана, держится на одном ушке, и портфель достает по чти до полу.

Если не считать старого, облезлого портфеля, то в наружности Таборки не было ничего примечательного. Круглое лицо. Круглые глаза. Небольшой круглый рот. Не за что зацепиться взгляду.

Директор школы оглядывал мальчика и мучительно пытался вспомнить, за какие грехи вызван к нему этот очередной посетитель.

Разбил лампочку или заехал кому-нибудь в нос? Разве всё запомнишь.

- Подойди сюда и сядь... Не на кончик стула, а как следует.

И не грызи ногти... Что у тебя за история?

Мальчик перестал грызть ногти, и его круглые глаза посмотрели на директора. Директор длинный и худой. Он занимает полкресла.

А вторая половина свободна. Руки, тоже длинные и худые, лежат на столе. Когда директор сгибает руку в локте, она становится похожей на большой циркуль, которым рисуют на доске окружности. Таборка посмотрел на директора и спросил:

- Это вы про собаку?

- Про собаку.

Мальчик уставился в одну точку: в угол, где висели плащ и коричневая шляпа.

- Я боялся, что с ней что-нибудь случится, и привел ее в школу.

В живой уголок. Туда берут ужей и золотых рыбок. А собаку не взяли.

Что она, глупее этих ужей?

Он проглотил слюну и с укором сказал:

- А собака - млекопитающее.

Директор откинулся на спинку кресла и пятерней, как гребенкой, провел по темным густым волосам.

- И ты привел ее в класс?

Теперь директор вспомнил, за что приглашен к нему этот возмутитель спокойствия. И ждал только подходящего момента, чтобы обрушить свои громы на эту круглую, давно не стриженную голову.

Мальчик снова проглотил слюну и, не отрывая глаз от плаща и коричневой шляпы, сказал:

- Она сидела тихо. Под партой. Не повизгивала и не чесала лапой за ухом. Нина Петровна не замечала ее. И ребята забыли, что у меня под партой собака, и не прыскали от смеха... Но потом она напустила лужу.

- И Нине Петровне это не понравилось?

- Не понравилось... Она наступила в лужу и подпрыгнула как ужаленная. Она долго кричала. На меня и на собаку. А потом она велела мне взять тряпку и вытереть лужу. А сама встала в дальний угол. Она думала, что собака кусается. Ребята гудели и подпрыгивали. Я взял тряпку, которой стирают с доски, и вытер лужу. Нина Петровна стала кричать, что я не той тряпкой вытираю. И велела мне и моей собаке убираться вон. Но она ничего... Она не убивала мою собаку.

Таборка по-прежнему смотрел в одну точку, и со стороны казалось, что он рассказывает не директору, а плащу и шляпе.

- Всё? - спросил директор.

Таборка был у него пятый за этот день, и у директора не было никакого желания продолжать разговор. И если бы мальчик сказал "всё", директор отпустил бы его. Но Таборка не сказал "всё" и не кивнул головой.

- Нет, - сказал он, - мы еще были в милиции.

Час от часу не легче! Директор с шумом придвинул кресло к столу.

Он чувствовал себя в этом большом кресле, как в костюме, который велик. Наверное, его предшественник - старый директор - был толстым, раз завел такое кресло. А он новый. Директора тоже бывают новичками.

- Как ты очутился в милиции?

Таборка не вспыхнул и не заволновался. Он заговорил сразу, без заминки:

- Моя собака не кусалась. Не то что собаки, которые живут за большими заборами и вечно скалят зубы. Их черные носы смотрят из-под ворот, как двустволки. А моя собака махала хвостиком.