Дело Гейтвудов   ::   Хэммет Дэшил

Он был совершенно прав, когда доказывал, что это самый результативный способ обнаружить похитителей, но он не задумывался над тем, чем это может угрожать его дочери, если похитители окажутся особами достаточно беспощадными. А мне среди этой публики как-то не приходилось встречать ягнят.

Я ознакомился с письмом, присланным Гейтвуду. Оно было написано карандашом печатными буквами на линованном листке, вырванном из блокнота, какой можно купить в любом писчебумажном магазине в любой точке земного шара. Конверт тоже был самым обыкновенным, а адрес был написан такими же печатными буквами и тоже карандашом. На почтовой марке был виден штемпель «Сан-Франциско, 20 сентября, 21 час». Следовательно, оно было послано сразу же после похищения. Письмо гласило:

"Мистер!

Ваша очаровательная дочурка в наших руках, и мы оцениваем ее в 50000 долларов. Приготовьте немедленно эту сумму стодолларовыми бумажками, чтобы потом не было никаких фокусов, когда мы сообщим вам, каким способом передать нам деньги.

Заверяем вас, что дело кончится скверно для вашей дочки, если вы не выполните наши требования, или если вам придет в голову уведомить полицию, или совершить какую-нибудь другую глупость.

50 тысяч — это малая часть того, что вы награбили, когда мы барахтались за вас в грязи и крови во Франции. Но мы получим эти деньги.

Тройка"

Письмо отличалось двумя не совсем обычными моментами. Во-первых, похитители не пытались — как они обычно это делают — создать впечатление, что они малограмотны. Во-вторых, в тексте не замечалось сколько-нибудь заметного усилия направить следствие на ложный путь. Хотя таким ложным путем могло быть — но не обязательно — признание, что они — бывшие солдаты, которые сражались во Франции. В письме был постскриптум:

«В случае, если вы не прислушаетесь к голосу рассудка, мы знаем, кто охотно купит девочку после того, как мы с ней позабавимся».

Другой, идентичный листок содержал несколько слов, начертанных дрожащей рукой. Девушка писала, по всей вероятности, тем же карандашом:

"Папочка!

Молю тебя, сделай все, о чем они просят. Я умираю от страха.

Одри"

В противоположном конце комнаты внезапно отворилась дверь, и в ней показалась чья-то голова.

— О'Гар! Тод! Звонил Гейтвуд. — Немедленно поезжайте к нему в контору.

Мы вчетвером выбежали из управления и разместились в полицейском автомобиле. Гейтвуд, как сумасшедший, метался по своему кабинету, когда мы ворвались туда, распихивая вереницу гейтвудовских прихвостней, пытавшихся преградить нам дорогу. Лицо его налилось кровью, глаза метали молнии:

— Она звонила минуту назад! — увидев нас, выкрикнул он.

Прошло несколько минут, прежде чем нам удалось успокоить его настолько, чтобы он заговорил более или менее связно:

— Она позвонила... Сдавленным голосом сказала: «Сделай что-нибудь, папочка! Я не вынесу этого, они мучают меня!» Я спросил, знает ли она, где находится. "Н-нет, — сказала она, — но отсюда виден Даблтоп. [1]  Здесь три мужчины и женщина, и..." В этот момент я услышал, как какой-то мужчина выругался, затем глухой звук, как будто ее ударили, и связь прервалась. Я сразу же позвонил на телефонную станцию, чтобы мне дали номер, откуда звонили, но они не сумели это сделать. Наши телефоны — зла на них не хватает! Платим за них такие деньги, но бог свидетель, что...

О'Гар повернулся к Гейтвуду задом и поскреб затылок.

— Есть сотни домов, из которых виден Даблтоп...

Тем временем Гейтвуд кончил поносить телефоны и принялся колотить по столу пресс-папье, видимо, для того, чтобы привлечь наше внимание.

— А вы... вы вообще хоть что-нибудь сделали? — обрушился он на нас.

Я ответил вопросом на вопрос:

— А вы приготовили деньги?

— Нет! — взорвался он. — Я не позволю никому меня шантажировать!

Однако заявил он это скорее рефлекторно, без всякой убежденности.