Путешественник с багажом   ::   Железников Владимир

Я у неё прощения просил - не прощает.

- А за что она так на тебя? - спросил Шерстнёв.

Я промолчал, не хотелось про это рассказывать, но он упрямо ждал и подозрительно поглядывал на меня.

- Ничего особенного, - сказал я. - Я её прозвал "Богиня Саваофа".

- Как, как? - переспросил Шерстнёв.

- Ну, в общем, верующие придумали себе бога Саваофа. Он у них один в трёх лицах: бог-отец, бог-сын и бог - святой дух. А Нина Семёновна тоже одна в трёх лицах: старшая вожатая - раз, учительница - два, главный редактор - три. Ну, я и прозвал её "Богиня Саваофа". Я ей говорю: "Простите, Нина Семёновна, не знаю, как у меня такое с языка сорвалось", а она голову отворачивает. Даже разговаривать на эту тему не желает.

- Строгая у вас Нина Семёновна, - сказал Шерстнёв.

- Строгая, - ответил я. - И ужас до чего обидчива.

С этим мы и разошлись. Шерстнёв пошёл в свою сторону, а я в свою.

Потом я оглянулся. Сам не знаю почему, потянуло меня оглянуться. У него была широкая, сутулая спина и длинные руки. И тут он тоже оглянулся. Обычно когда люди оглядываются одновременно, то они чувствуют себя неловко и сразу отворачиваются. А Николай Павлович и не подумал отворачиваться.

2

На сборе отряда, когда мне давали рекомендацию в Артек, меня изрядно пощипали: и ленивый, и разболтанный, и иронически относится к девочкам.

Надо же, какое слово придумали: "иронически". Так оскорбить человека только за то, что он одну девчонку назвал дохлой принцессой. И самое главное, что против слова "принцесса" никто не возражал. Их, видите ли, возмутило определение "дохлая".

Тут я решил вставить слово, надо было защищаться.

- Но ведь сейчас живых принцесс в Советском Союзе нет, - сказал я. Это шутка, литературный образ.

Все мальчишки засмеялись, девчонки возмущённо зашикали, а "Богиня Саваофа" сказала:

- Ты грубиян, Щеглов, но мы на тебя не обижаемся. Просто ты не понимаешь душевной тонкости человеческой натуры. О-чень, о-чень жаль.

Когда она произносила эти слова, то так выговаривала каждую букву, словно хотела, чтобы её "о-чень, о-чень жаль" перевоспитали меня в одно мгновение, чтобы я, как Иванушка-дурачок после купания в кипящем котле, сразу преобразился и сказал: "Дорогая Нина Семёновна, я больше никогда, никогда не буду вас огорчать, и вообще я никого не буду огорчать, я стану первым земным ангелом".

Наступила минута напряжённого молчания. Бывают такие напряжённые минуты, когда всё решается. Вот и сейчас наступила такая минута, и ребята задумались, стоит ли меня посылать в Артек.

"Так, так, - подумал я. - А кто лучше всех прочёл лекцию о международном положении, это они забыли? Забыли, как я им рассказал, что было время, когда пустыня Сахара была плодородной долиной? Они сначала смеялись. А я им сказал: смейтесь, смейтесь, только учёные нашли там на скалах рисунки древних людей, которые жили в Сахаре. Например, рисунок "Великий марсианский бог". Представляете, не просто какой-то обыкновенный бог, а "марсианский", потому что он нарисован в скафандре. Ну, вроде как наши космонавты. И, может быть, это совсем не бог, которого придумали жители Сахары, а марсианский космонавт. Может быть, он спустился к ним на корабле, а они по своей отсталости приняли его за бога и нарисовали на скале. Тут ребята прямо закачались от неожиданности. А потом три дня только и разговаривали про марсианского космонавта. Правда, какой-то скептик заметил, что всё это не имеет ни малейшего отношения к международному положению, что моя лекция не по правилам. А я ответил, что не люблю по правилам.

А разве не я работал на огородах в совхозе, четыре часа ползал на четвереньках среди этих проклятых полосатых огурцов? Причём добровольно! Хотя я самый отчаянный враг ручной работы".

А теперь об этом никто не вспоминал. Все сидели и молчали.