Саманта   ::   Яковлев Юрий

После того как вы, Джейн, побываете у меня в гостях, я буду больше любить свой дом.

Она не знала, что ответить на мои слова, и только улыбнулась подарила улыбку, навечно.

Когда Саманта увидела нашу ромашку, она сразу узнала ее и воскликнула: "Дейзи!" Неожиданно оказалось, что ромашка - ее любимый цветок. Это - в книге. Но моей фантазии суждено было повториться в жизни, только рядом со мной была не Саманта, а Джейн. Я сорвал ромашку и протянул своей гостье. Она узнала родной цветок и с радостью рассматривала его, словно встретила доброго знакомого. Мы отправились в лес, и я наблюдал за тем, как Джейн делала все новые и новые открытия:

- О! Это кислица, а это волчья ягода... Малина. Орех!

Она как бы забыла, что находится за тысячи миль от родного Манчестера, ей казалось, что она сбежала со ступенек деревянного крылечка и очутилась в своем лесу.

Фантазия снова сливалась с былью!

Моя внучка Настя набрала горсть земляники и протянула дорогой гостье. И Джейн произнесла одно из немногих знакомых ей русских слов: "Спасибо!"

Ее улыбка потеплела и на мгновение утратила привкус горечи, стала улыбкой Саманты.

Я почувствовал, как Джейн забывается, боль отпускает ее.

- Саманта любила гримасничать, - неожиданно вспомнила Джейн. - В этом она была большой мастерицей. Говорят, у меня тоже получается.

И тут Джейн изобразила такую занятную гримасу, что все засмеялись. Джейн тоже засмеялась, мягко, негромко. Может быть, за последние дни в первый раз...

Сколько раз, работая над книгой, я мысленно вместе с Самантой вбегал на деревянное крылечко дома в Манчестере. Сколько раз сидел рядом с ней на согретой солнцем ступеньке...

А теперь мы с Джейн сидим на крыльце моего дома.

Русское крыльцо - место встреч и расставаний. Начало странствий и конец походов. Сколько русских матерей здесь благословляли своих сыновей накануне боя за Родину. Сколько раз ступеньки скрипели под тяжелыми шагами почтальонов, когда они поднимались, как в гору, с похоронкой в руке.

Об этом думал я, сидя рядом с Джейн Смит. Наверное, теперь крыльцо любого дома напоминает ей далекое, американское, на котором она в последний раз взглянула в лицо дочери и на котором приняла первый жестокий удар - весть о гибели Саманты и Артура.

Глядя в глаза Джейн, я чувствовал не только непроходящую боль, но и мужество. Рядом со мной была не просто несчастная мать со своим страданием, но мать-боец, поднявшая знамя, которое выпало из рук дочери. Джейн Смит заняла то место во всемирной борьбе за мир, которое принадлежало ее дочери, Саманте.

Солдаты, разбивающие экран телевизора и как бы из Зазеркалья врывающиеся в дом на окраине маленького американского городка, и девочка, вставшая у них на пути, - так я представляю начало сценария, который мечтаю написать. Нет, девочка не просто переключила программу. Это символ, заложенный в самой идее фильма, - девочка меняет программу войны на программу мира. В жизни. На нашей планете. А это созвучно задаче, которую пытаются решить все народы мира. По силам ли это десятилетней девочке?

Если бы я начал писать сценарий год тому назад, то это был бы просто рассказ о девочке, написавшей письмо русскому президенту, получившей ответ и приглашение приехать в Советский Союз, рассказ об открытии Самантой нашей страны, о ее советских друзьях. Но за год многое изменилось. Изменился и мой подход к будущему фильму. Прошло несколько лет, как Саманты нет с нами. Но ее жизнь как бы продолжается, в этой второй жизни Саманты происходят события, делаются открытия, словно девочка-легенда реагирует на все перемены, происходящие в мире. И я как бы через ее образ чувствую эти перемены. Я уже не могу просто рассказывать о Саманте.