Дело о двойняшке   ::   Гарднер Эрл Стенли

Вы случайно не знаете, когда это могло произойти?

Девушка покачала головой.

— А когда сломали стул?

— Не знаю. Но здесь, определенно, шла борьба и…

— Борьба была — это несомненно, однако, мы но представляем, когда именно, мисс Джилман. Нельзя приходить к поспешным выводам. Не исключено, что ваш отец зашел в мастерскую, увидел на полу банку с эмалью, сломанный стул, и решил поставить банку на место. Это банка с небольшим отверстием сверху, которое закрывается крышкой. Возможно, крышка отошла. Вероятнее всего, что вытекла не вся эмаль, однако, я не хочу припасаться к банке. Следует проявлять осторожность, чтобы не оставить отпечатков пальцев.

— Мои отпечатки здесь определенно есть, — сообщила Мьюриель. — Я часто прихожу сюда посмотреть, как работает папа.

— В любом случае, не следует оставлять свежих отпечатков. Они могут перекрыть чьи-то еще. Давайте пересчитаем деньги.

Они собрали стодолларовые купюры и разложили на столе. Мейсон повернулся к Мьюриель и поинтересовался:

— Сколько вы подняли купюр?

— Сорок восемь.

— И я пятьдесят две. Значит, здесь ровно сто купюр или десять тысяч долларов. Вы знаете что-нибудь о них? Есть какие-нибудь соображения откуда они взялись?

Мьюриель покачала головой.

— Здесь найдутся резинки? — поинтересовался Мейсон.

— У Нэнси есть в лаборатории. Я помню, где она их держит.

— Принесите несколько штук, пожалуйста.

Девушка щелкнула выключателем.

— Эй! — крикнул Мейсон. — Я же предупреждал, что надо проявлять осторожность и постараться ни к чему не прикасаться.

— О, я забыла… А как мне достать резинки, не оставив отпечатков пальцев?

— Платком или подолом юбки, — объяснил Мейсон.

Мьюриель приподняла подол и открыла один из ящиков, который оказался разделенным на несколько секций. В каждой лежали резинки разных размеров.

Мейсон достал две штуки кончиком авторучки и кивнул Мьюриель, показывая тем самым, что можно закрывать ящик.

Адвокат надел резинки на пачку купюр.

— Ваша мачеха очень аккуратная, — заметил Мейсон. — В лаборатории идеальный порядок, по сравнению с полным хаосом в мастерской отца.

— Знаю. Что касается своего хобби — здесь Нэнси постоянно следит за порядком, чего нельзя сказать, обо всем доме. Она в этой комнате сдувает каждую пылинку и все вещи лежат на своих местах.

— А ваш отец — полная противоположность?

— Ну, до безукоризненной аккуратности ему далековато, — засмеялась она. — Мастерская напоминает открытый яблочный пирог, начинку для которого резали как попало.

— Понятно. Кстати, у вас есть фотография вашего отца, которую вы могли бы мне дать?

— Ну, у меня в комнате стоит одна в рамке, но…

— Вам нежелательно возвращаться в дом в настоящий момент, — перебил адвокат. — А здесь случайно нет?

— О, конечно. Несомненно. У Нэнси тут сотни снимков. Она обожает портреты. Она использует какую-то технику, помогающую нанести на бумагу лишь слабое изображение, потом работает над портретом масляными красками. В результате получается картина, причем практически невозможно определить, что она сделана на основе фотографии.

— Следовательно, где-то здесь есть фотографии вашего отца, — пришел к выводу Мейсон. — Давайте поищем. Только постарайтесь больше не оставлять здесь отпечатков пальцев.

— Мне кажется, они вот в этом ящичке, — сказала Мьюриель. Девушка взяла подол большим и указательным пальцами и потянула ручку на себя. — Да, здесь их даже несколько, — заметила она.

— Возьмем верхнюю, — решил Мейсон. Он достал снимок величиной восемь на десять дюймов. — Это ваш отец?

— Да. Правда, фотография слишком светлая, нет нужной четкости, однако, Нэнси предпочитает работать именно так. У нее свой метод.

Мейсон принялся с интересом рассматривать круглое лицо.

— Сколько ему лет?

— Так, надо посчитать.