Тайна неудачного выстрела   ::   Биргер Алексей

У неё тогда и фамилия была другая, не Болдина, а Морчугова, Таня Морчугова. Потом они долго переписывались, а после защиты диплома мама приехала к отцу, и они поженились. Через год на свет появился я, Борис, а ещё через три года — Ванька. Под Новый год мне ещё было одиннадцать лет, но я уже всем говорил, что двенадцать, потому что мой день рождения был уже совсем скоро. Ну, а Ваньке, сами понимаете, девять.

Вот теперь действительно все, и я могу продолжать рассказ. И поведать о том, что случилось чуть пораньше того момента, с которого я его начал — когда мы доставляли ёлку из леса. Ведь то, что произошло, аукнулось потом в нашей истории…

Итак, мы выбрали ёлочку попушистей и покрасивее, спилили её и на больших санках повезли домой. Мы — это отец, я, Ванька и Топа — наш огромный и добродушный (с нами, по крайней мере) «кавказец». Или, если называть его породу полностью, кавказская овчарка. Наш замечательный овчар (до сих пор не понимаю, почему нельзя употреблять это слово, если твоя овчарка не «она», а «он»: взрослые говорят, что это неправильно, а мне это кажется только логичней) был серого цвета с белыми манжетами и белым нагрудничком, да ещё по спине, от основания хвоста до самого загривка, шла рыжеватая полоса. Летом эта полоса становилась заметней, а зимой почти совсем закрывалась густой «зимней» шерстью, и вплоть до весны — до начала линьки — её сложно было разглядеть. Полностью его звали Генерал Топтыгин — он и вправду был похож на медведя. Но, сами понимаете, всякий раз не позовёшь его через весь лес полным именем, поэтому оно и сократилось до Топа.

Топа больше прыгал, резвился и всячески нам мешал, чем помогал. Он валялся на свежем снегу, брыкая в воздухе всеми четырьмя огромными лапами, а на его морде появилась огромная улыбка — самая настоящая улыбка, поверьте мне! Впрочем, вы, конечно, поверите, если у вас хоть когда-нибудь была собака и вы видели её в хорошем настроении. Потом он вскочил и стал носиться кругами, раскидывая снег широченной грудью, а когда мы завалили ёлочку, то решил, что это мы срезали большую палку, чтобы с ним поиграть, и собирался вцепиться в ёлку зубами, так что отцу пришлось на него прикрикнуть.

Зато и отдуваться за свои проделки ему пришлось по полной программе, когда отец запряг его в санки, а сам пошёл впереди, уминая лыжами снег, чтобы Топе было легче бежать: в точности, как передвигались по Клондайку герои Джека Лондона! Топа не очень любил возить санки, и порой норовил присесть и попытаться сбросить ремешки, которые его опутывали, смешно изгибаясь и скребя по упряжи лапами, но ему достаточно было крикнуть: «Топа, фу! Домой!» — чтобы он тут же оставил все попытки увильнуть от работы и, весело подскочив, побежал дальше, таща за собой санки с ёлкой словно пушинку. Он знал, что дома его ждёт награда за труд: мосла от свежеубитого лося или кусок лосиной головы. Кабаньего мяса ему не давали — но не потому, что он не любил кабанину. Во-первых, во всех свиньях — и в диких, и в домашних — может быть всякая «микрофауна» — особые глисты, палочки вирусоносителей и прочая гадость — смертельно опасная для собак. И, во-вторых, Топу нельзя было приучать, прикармливая его кабаньим мясом, что кабаны — это дичь, на которую всегда можно охотиться. Кавказец может завалить любого зверя, и Топа не раз одним прыжком заваливал огромных лосей, но дело в том, что кавказцы всегда атакуют напрямую, полагаясь только на свою силу, и если это проходит с лосем, волком и даже медведем, то хитрый кабан встречает прямую атаку не выпрямясь в полный рост для отражения нападения, а присев и выставив свои жуткие клыки, чтобы этими клыками разорвать нападающему живот или бок.