Таня и Юстик   ::   Железников Владимир

В это время вернулась Даля, увидела, что мы с Юстиком коротаем время в одиночестве, открыла дверь в соседнюю комнату и крикнула:

- Миколас, Пятрас, где же вы?

Только теперь я поняла, почему папа сбежал от нас: ему хотелось побыть вдвоем с Бачулисом.

- Юстик, живо в кровать, - приказала Даля. - Не забудь почистить зубы.

Я засмеялась. Юстик как ошпаренный выскочил из комнаты. Бачулис внес раскладушку.

Когда мы остались вдвоем, папа сказал, что он, пожалуй, ляжет на диване. В его голосе была неуверенность, но я не обратила на это внимания, разделась и легла на раскладушку.

- А ты чего же? - спросила я.

- Спи, спи, - ответил папа и погасил верхний свет. - Завтра у нас трудный день.

Теперь горела только небольшая настольная лампа. Я закрыла глаза, но уснуть не могла. В этом доме пахло чужим, а я запах чувствую, как собака. Говорят, оттого, что у меня в детстве была астма. Каждый раз, когда я открывала глаза, я видела папу, который, как лунатик, бродил по комнате, осторожно передвигаясь из одного угла в другой. Несколько раз он подходил вплотную к дивану, но каждый раз снова отходил, и я догадалась, что он просто не решался лечь.

Меня разбудил папин голос. Он стоял около окна и с кем-то разговаривал.

- Здравствуйте, Лайнис, - донеслось до меня.

В ответ никто ничего не сказал.

- Не узнаете? - спросил папа и, помолчав, добавил: - Помните Пятраса? Сорок первый год?

Голоса Лайниса я снова не услышала, но, видно, он узнал папу, потому что папа сказал:

- Ну, так это я.

- Не узнать, - ответил мужской голос.

- Зато я узнал вас сразу, - сказал папа. - Как только увидел в окне. Будто и не было этих двадцати пяти лет. Все как тогда. И в доме, и вы.

Хотелось рассмотреть Лайниса, и я приподнялась на кровати, но слабый свет настольной лампы и широкая папина спина мешали мне.

Из соседней комнаты выглянул Бачулис - его-то мне хорошо было видно в открытую дверь, я лежала как раз напротив дверей, - и тут же отступил обратно. "Испугался, что ли?" - подумала я.

- А Миколас где? - послышался голос Лайниса.

"За дверями стоит, - хотела я сказать им. - Повернитесь к дверям, и все увидите". Но папа по-прежнему стоял спиной к комнате.

- Спит, - ответил он.

- Собачонка у меня захворала. Беда, - сказал Лайнис. - Третий день не ест. - Он плохо говорил по-русски. - Хотел у Миколаса спросить, чем ей помочь... А вы надолго к нам?

- Завтра уезжаю, - ответил папа.

Они помолчали. За дверью все еще стоял Бачулис. Иногда он переступал с ноги на ногу, и старые половицы под тяжестью его тела трещали.

- До свидания, - сказал Лайнис.

- Подождите, - остановил его папа и каким-то странным голосом спросил: - Вы были т а м... тогда?

Меня даже в жар бросило от этих слов. Лайпис не сразу ответил. Я боялась пропустить его слова и лежала не шевелясь; слышно было, как звонко стрельнула половица в соседней комнате, как переступил папа с ноги на ногу, как кашлянул Лайнис и что-то произнес, но в это время шум машины заглушал его голос. Потом, когда машина проехала, до меня долетели слова: "Он был ранен..." "Это значит дедушка", - догадалась я.

- Сильно избит. Босой. А на груди висела дощечка со словом "комиссар".

- Дальше, - тихо попросил папа.

Лайнис не ответил, снова затарахтел мотор машины, послышались какие-то голоса и шум. Похоже было, что там, на площади, люди разгружали грузовик.

- Что они делают? - спросил папа.

- Памятник открыли, - ответил Лайнис - Видно, моют к утру.

Папа вдруг перешагнул через подоконник и спрыгнул на землю. Потом я услышала быстрые удаляющиеся шаги. Я хотела тут же вскочить, чтобы бежать за ним на площадь - по-моему, он был бы этому рад, - но в комнату вошел Бачулис, и я притихла. Он вел себя странно: вышел на середину комнаты и молча остановился. Это вместо того, чтобы бежать за папой и постоять там с ним рядом в этот момент. Нет, я не была от него в восторге.