Улунь   ::   Покровский Сергей Викторович

Сегодня совиная семья уснет сытой после долгого кровавого пира.

XIII

В августе появились северные тучи и стало много холоднее. Туман, густой и холодный, выползал из-за сопок неожиданно, словно подкравшееся чудовище, и быстро затягивал все своей серой пеленой. Исчезали очертания дальних холмов и озер. Потом скрывались близкие и даже соседние кочки, и оставался только один гнездовой бугор, словно остров среди подступившего беловатого моря. В такие дни старики не улетали далеко от гнезда. Они охотились вблизи, промышляя одних пеструшек. Часто кто-нибудь из взрослых улуней оставался около птенцов и грел их, распуская широкие крылья. Этот серый туман был так холоден, он так пропитывал все студеною влагой, что, только сплотившись в тесную кучу, можно было согреться. В этом летнем тумане было холоднее, чем в самый сильный, но сухой зимний мороз, который ничего не мог поделать с пуховыми шубами сов.

В эти дни исчезали докучные комары. Надоедливые, похожие на шмелей, овода северных оленей не вились больше над своими терпеливыми жертвами. Стада самоедов стали возвращаться понемногу на юг. Люди радовались наступлению холода, убившего комаров.

Молодые улуни сильно подросли, но еще не все научились летать. Старикам по-прежнему было много заботы. Большинство совят еще не умело добывать себе пищу, а жадность их росла вместе с их величиной.

Кроме того, птенцы разбредались в разные стороны. Старшие перепархивали с бугра на бугор, и старикам нелегко было присмотреть за всеми, накормить и уберечь от опасности. В это время погибли два младших совенка. Одного загрызла волчица, другой попался в зубы увертливому песцу, сумевшему задушить птенца и скрыться с ним почти на глазах у старых птиц.

Но самая большая тревога случилась в один ясный и теплый день. Солнце сияло на ясном небе, тундра весело пестрела последними летними цветами и несчетными красными и желтыми ягодами зреющей морошки.

Около полудня кусты ивняка вдруг затрепетали, и через них с треском и шумом замелькали самоедские нарты и ветвистые оленьи рога. Олени бежали так быстро, как будто это было мокрое гладкое болото, а не корявый ивняк, ощетинившийся густым лесом кривых ветвей и цепких сухих сучьев.

Трое нарт, запряженных пятерками оленей, одни за другими выбежали к озеру неподалеку от бугра улуней. На нартах сидели три мальчика лет по тринадцати, вооруженных длинными хореями. У одного из них к задку его санок было привязано несколько песцовых силков и капканов, у другого старая ржавая двустволка. Третий ехал порожний.

Едва мальчики выехали на открытое место, как тот, что был впереди, привстал на нартах и начал сворачивать влево. Подъехав к бугру, он остановил оленей, которые тотчас легли на мох, а сам спрыгнул и побежал к холму. Что-то серое, мохнатое и неуклюжее, как медвежонок, мелькнуло из-за камня и исчезло по ту сторону песчаного холма.

Когда он взбежал на макушку бугра, он увидел, как это толстое серое существо прыгало вниз по пологому скату. Оно спешило добраться до зарослей высокой травы. Мальчик изо всех сил пустился в погоню и вдруг заметил среди кочек целых пять шершавых пуховых улуней, притаившихся неподвижно среди багульника и карликовой березки. Подбежав к ним вплотную, он замахнулся на одного своим хореем, но удар пришелся в землю, потому что совята разом все запрыгали в разные стороны. Они разбегались так быстро, как нельзя было и ожидать от неуклюжих на вид шершавых созданий.

Мальчик крикнул товарищей. Началась ловля птенцов. Птенцы увертывались и защищались отчаянно, пуская в ход свои железные клювы и острые кривые когти.

И таково волшебное свойство кочковатой тундры: только два из них попали в наброшенные на них крепкие петли, остальные как будто провалились сквозь землю.