Внуки красного атамана   ::   Коркищенко Алексей

Даже облизал сметанные потеки на боках кружки. Молоко было сладковатое, мягкое, пузыристое. Живот тотчас наполнился ласковым теплом, и Егор размяк (весь. Это не помешало ему съесть за завтраком две миски щербы[1].

Миня, разбирая сазанью голову и аппетитно обсасывая каждую косточку, завел разговор с Панётой:

- В Шахты собираюсь съездить... Сына Назара проведать...

- Ты бы и в Каялу заехал, племяша-то, Михаила Витютиного, повидал бы. Крестник-то твой! Ни привета от него, ни ответа...

- Надо б заехать, да крюк немалый.

- Миша дом поставил, Матрена, сестра твоя, рассказывает, в начальники вышел, дети выросли, а мы все с энтим крюком не сладим. Осердился он, видать, дюже - и сам к нам не заезжает, и нас больше к себе в гости не зовет... Сыну-то его старшему, Виталию, поди, уже шестнадцатый пошел...

- Да где там шестнадцатый?! - вмешался Егор. - Он младше меня, ему, как и Саньке шахтерскому, тринадцатый пошел...

- Цыть, не мешайся! - остановил его дед. - Сами помним, сколько кому лет... Наверно, ты, мать, права. Заеду я и в Каялу, оттуда до Васильево-Петровской недалеко. Там мой боевой друг живет, Дорошенко. Давно в гости ждет меня. Помнишь, мать, заезжал он к нам...

- Я помню! - сказал Егор.

- Вот как тресну тебя ложкой по лбу! - Миня поднял руку. - Ну что ты там можешь помнить? Тебя тогда и в молекулах еще не существовало. То было в двадцать четвертом или в двадцать пятом году. Так, мать?

- Так, - подтвердила Панёта. - Поезжай, заодно и Дорошенка навестишь. Что тебе таперича делать? Пенсионер ты, гражданин вольный...

- И заслуженный, - вставил Егор.

Деду не понравилось напоминание о том, что он пенсионер, хоть и заслуженный. Досадливо повел он жесткими, подкрученными кверху усами, будто настырную муху сгонял с узкого худого носа.

- Что таперича делать, что делать!.. Что ж я - калека, что ли? Дел мне по хозяйству нету? Али я нахлебником стал?

- Да не про то я, глупташ ты такой! Я про то, что ты таперича можешь всех своих боевых друзей проведать... До косовицы еще не скоро, месяц целый, считай. Чего сиднем сидеть? И деньги твои пенсионные лежат непотраченные. Поезжай, конечно, и Ёрку возьми с собой...

- Вот-вот! Куда конь с копытом, туда и рак с клешней?

- Ага, ты, значит, конь, а я - рак?! - оскорбился Егор. Дед хохотнул, а бабка усадила вскочившего внука на место.

- Да сиди уж, нахрап ты такой!.. А чего ж не взять его, Миня? Парень старался, без троек учился. Поедет, края поглядит, с братанами повидается. Да ты б, Миня, и в Ростов заехал, скупился бы, Егору костюм хороший справил...

- Шевиотовый костюм, да? - сердито спросил Миня. Как, однако, быстро менялось у него настроение. - В голове-то у парня полова еще!.. Штанов на неделю не хватает. На деревьях да на заборах по клочкам оставляет. Вот что я скажу: если за лето он штаны из чертовой кожи не порвет, куплю хороший костюм к осени.... Ох, смотри, Егор, жалуются станичники на тебя. Босякуешь, дерзишь людям, по садам лазишь. Доведешь ты меня, худо тебе будет! Предупреждаю... Семь классов кончил, а ума не набрался.

"Опять Миня за свое!" - с досадой думает Егор. Не стало ему житья с тех пор, как дед ушел на пенсию: сидит дома, допекает нотациями.

Миня помолчал немного, но раздражение искало выхода, и он сказал:

- Трактор Семки Кудинова уже целую неделю без магнеты, как дохлый, стоит. А жатва на носу. Не перевелись вредители колхозного строя. Изводили мы их, изводили, а не извели до конца. Живучи, стервы, кубыть черви-проволочники! Того паршивого контрика, который украл магнету, я бы прикончил собственной рукой!

Егор поперхнулся и надгрыз деревянную ложку. Пронзительный визг подсвинка отвлек внимание Мини, а то бы он хорошенько присмотрелся в эту минуту к своему внуку.

- Ну и лындарь[2] же ты, парень! - сказал он, морщась от этого визга.