Записки Виквикского клуба   ::   Сиснев Виссарион

Так я думал, еще не подозревая, что дожидаться "светлого часа" бабушке придется не месяц, а по крайней мере год, что поеду я не в лагерь, а гораздо-гораздо дальше. И даже не поеду, а поплыву.

Узнал я про это, как всегда, в последний момент - почти так же, как об отъезде из Москвы, с той разницей, что не в день отъезда, а накануне.

Когда лагерный чемодан отправился обратно в чулан, а меня без объяснения причин оставили дома, когда все уехали в Хокхерст, я заподозрил, что за моей спиной опять что-то происходит. Правда, сбивало с толку то, что Вовка тоже торчал в Лондоне и тоже не мог понять, что бы это значило. Он ездил в лагерь каждый год.

Сколько мы с ним ни ломали голову, ни к какому определенному выводу прийти не смогли, так как нам попросту не от чего было отталкиваться в своих рассуждениях.

Оставаться в неизвестности больше не было сил, и я решил, что все-таки добьюсь от родителей объяснения.

- Папа, я в лагерь когда поеду? - начал я наступление за обедом.

- Никогда, - небрежно ответил папа.

- Как - никогда? А Вовка?

- И Вовка тоже.

- А почему?

- Потому что вы со своим Вовкой завтра погрузитесь на теплоход и поплывете в Америку.

- Ну, па-ап! - заныл я, думая, что он шутит.

Но он не шутил.

- Что "па-ап"? - передразнил он меня. - Так оно и есть: на теплоход - и в Америку.

Я замолк и переводил взгляд с мамы на папу и обратно до тех пор, пока они не засмеялись, - выглядел я, наверное, как кукла из театра Образцова, вращающая глазами.

- Расскажи ты ему толком, - пожалела меня мама. - Видишь, он все еще не верит.

И папа рассказал толком.

В Вашингтоне, столице Соединенных Штатов Америки, до сих пор существовало только посольство, торгпредства, в отличие от Лондона, не было. Теперь там тоже решено открыть торговое представительство. Поэтому часть тех, кто прежде работал в посольстве, переведены в новую организацию, а посольству требуются люди. И вот в Москве решили предложить поработать в тамошней группе науки и техники моему и Вовкиному отцам. Они оба согласились. Все уже оформлено, осталось уложить кое-какие вещи, и можно в путь. Теплоход "Михаил Лермонтов", следующий до Нью-Йорка, отчаливает завтра в три часа дня.

- А как же бабушка? - вспомнил я, ошеломленный всеми этими новостями.

Папа быстро взглянул на маму, она на него.

- Вот видишь, - сказала мама, - ребенок и тот понимает...

- Тоня, - жалобно возразил папа, - но что же я могу поделать, если требуется срочно...

- У нас все всегда срочно, а мама нас целый год ждала...

Мама быстро вышла из комнаты. Папа пошел за ней. О чем они говорили, я не знаю, но я заранее знал, что он ее убедит и все будет так, как он запланировал.

На следующий день посольский синий басик, который всю зиму возил меня в школу, доставил нас с Вовкой и, естественно, наших родителей в порт Тилбери, что километрах в сорока к востоку от Лондона. Вот ведь странно: грузовые суда приходят прямо в Лондон, разгружаются и нагружаются в Соррей-доках, а пассажирские суда останавливаются так далеко.

Перед тем как навсегда покинуть Холланд-парк, я раз двадцать набрал номер Клиффа Дэя - хотел попрощаться и извиниться, что теперь он не сможет побывать на моем дне рождения, я ведь его заранее пригласил. Номер молчал. Видно, Клифф вместе с родителями куда-то уехал на лето. Я решил обязательно написать ему письмо из Америки. Вот уж он удивится!

А бабушке и Леньке я успел отправить по огромному письму.

Ровно в три часа по гринвичскому времени "Михаил Лермонтов" почти бесшумно отодвинулся от причалов Тилбери, развернулся и, заметно набирая скорость, пошел в открытое море...