А дело шло к войне   ::   Кербер Л Л

Двухэтажный дом напоминает наши старые помещичьи усадьбы. Старинное убранство и предметы быта. Плуг, которым Вашингтон пахал, лопата, которой он рыл землю, серп, которым жала его жена, прялка, на которой она сучила шерсть. Тоже все примерно как у нас. И сомнения те же: пахал, копал, жала, пряла? Ой, что-то не верится... Разве что в плане "хлебопашества" Л. Н. Толстого.

Наиболее интересная для нас поездка - в Смитсоновский национальный музей, в его авиационный отдел. Там вся история американской авиации: самолет Райтов, "Дух Сен-Луи" Линдберга, перелетевший через океан, "Форд" адмирала Берда, достигший Южного полюса, самолеты Вилли Поста, Амалии Эрхард, все машины первой и второй мировых войн... Честно говоря, нам взгрустнулось: у нас такого музея нет, мы к своей истории равнодушнее.

Ту-114 долго простоял без работы, перед возвращением его надо было проверить в полете. Решили слетать часа на два из Эндрюс-филда через Чеза-пикский залив на мыс Кейп-Мей, затем километров на пятьсот в океан и обратно - через Киптеник и Ричмонд - "домой", на Эндрюс.

Ричмонд (штат Виргиния), столица южан во время гражданской войны, всего километрах в двухстах от Вашингтона, столицы северян. Времена меняются, расстояние, разделяющее два враждовавших города, мы пролетели за несколько минут. Не такими ли будут лет через сто и полеты из Москвы в Вашингтон?

С нами летят авиационные атташе при нашем посольстве Яшин и Костюк. Им хочется познакомиться с новейшим советским самолетом, у нас вопросы к ним. Идет спокойная деловая беседа. Редкая удача; беда в том, что непосредственной связи с советскими конструкторскими бюро они не имеют, все, что узнают в США, посылают в министерство обороны, а там эти полезные сведения кто-то отфильтровывает, часть их оседает в сейфах и шкафах, без пользы.

Двигатели, оборудование и управление в контрольном полете работают безукоризненно, самолет к возвращению на родину готов.

В последний перед отлетом вечер Никита Сергеевич устраивает большой прием в нашем посольстве. Приглашены и мы с Базенковым. Ни фраков, ни визиток у нас, конечно, нет, в чем же идти? По счастью, сам Никита Сергеевич в обычном костюме, и это снимает сомнения.

Ровно в семь наш премьер занял свое место хозяина на верхней площадке парадной лестницы особняка, чтобы перепожать руки всем приглашенным. Бог ты мой, на каких только звезд мы там с Николаем Ильичем ни нагляделись! Министры, государственный секретарь, адмиралы и генералы, финансовые тузы, промышленники, послы и посланники, знаменитые актеры, композиторы, литераторы, пианисты и игроки на саксофоне...

Прием был "а ля фуршет", т. е. стоючи. На многочисленных столах - коньяки, водки, грузинские вина, севрюги и осетры, красная и черная икра, телятина и молочные поросята, рябчики и тетерева, астраханские селедки и крабы, сибирское масло, нежинские малосольные огурчики, маринованные белые грибы - все, что летчик Цыбин смог доставить на своем Ил-18 из Москвы.

Мы с Николаем Ильичем скромно стояли у стенки, не мешая бомонду. Непосредственно перед нами, у стола, трудился посол одной из африканских держав, с головы до пят в белом бурнусе, и жена посла, обнаженная со спины до пояса, а пожалуй, и несколько ниже. Пили они, можно сказать поглощали, "Российскую", закусывали ее икрой, ложками. Так, видно, принято в Африке. Мы к столам не пробились, да и не хотели пробиваться, однако от вин, которые разносили лакеи, не отказывались.

Ван Клиберн исполнил что-то из наших классиков, затем "Подмосковные вечера". Бесхитростный в части музыки Никита Сергеевич растрогался. Это был венец дня.

Прошел прием отлично. (Большинство газет оценили его высоко, не забыв, однако, упомянуть дьявольскую духоту: кондиционирования в старом здании посольства не было.