Адмирал Макаров   ::   Островский Борис Генрихович

Сравнивая себя с героем повести, Макаров находил у себя много общего с ним. В его дневнике появились следующие строки, проникнутые неподдельной искренностью: «Третьего дня я просидел до часу, читал его первое поступление в гимназию, как он грустил в ней по своей матери, не находя ни в ком из товарищей сочувствия. Тут мне пришло в голову, что ежели бы я был его товарищем, то наверное он в первую же минуту нашел бы во мне друга, который понял бы его тоску и перед которым он легко мог высказать всю свою грусть и тем во многом облегчить себя… Увлекаюсь этой книгой, — пишет Макаров далее, — и вижу много общего: так же не нахожу среди товарищей друга. Как тот находил покровительство одного из наставников, так и я был постоянно любим учителями, за это товарищи чрезвычайно меня ненавидели и даже, чтобы очернить меня в глазах друг друга, они выдумывали, как я пересказываю все директору».

Вполне вероятно, что Макаров познакомился в Николаевске с взглядами Чернышевского, Добролюбова и Герцена. Известно, например, что герценовский «Колокол» в ту пору появился и в Сибири и на Дальнем Востоке. Возможно, что и офицеры Николаевска были знакомы с некоторыми выпусками этого журнала, довольно распространенного среди русских моряков вообще. Об этом имеются вполне достоверные сведения. Современник Макарова, впоследствии известный русский композитор Н. А. Римский-Корсаков, начавший свое жизненное поприще службой в военном флоте, так изображает в своих воспоминаниях это время: «Веяние 60-х годов коснулось и нас. Были между нами прогрессисты и ретрограды. Читался Бокль, Маколей, Стюарт Милль, Белинский, Добролюбов и т. д. Читалась и беллетристика. Мордовин (товарищ Римского-Корсакова по корпусу и плаванию на клипере „Алмаз“. — Б. О.) покупал в Англии массу книг английских и французских, между ними были всевозможные истории революций и цивилизаций. Было о чем поспорить. Это время было временем Герцена и Огарева с „Колоколом“. Получался и „Колокол“.3

Большим преимуществом для Макарова было то, что он с первых же шагов обучения морскому делу встретил людей, увидевших в нем редкие способности и прилежание и тепло, по-отечески отнесшихся к нему.

Слух о примерном поведении и способностях кадета Макарова дошел и до контр-адмирала П. В. Казакевича,4 бывшего в ту пору военным губернатором Приморского края и командующим Сибирской флотилией, человека просвещенного и гуманного. «Нет никого в Николаевске, кто бы не был ему чем-нибудь обязан», — вспоминал впоследствии о нем Макаров. Казакевич заинтересовался кадетом, пригласил его к себе, а когда закончились в училище занятия, назначил Макарова в Тихоокеанскую эскадру, которой в это время командовал известный адмирал А. А. Попов.5 Произошло это на пятый год пребывания Макарова в училище.

Попов был отзывчивым и гуманным человеком, умел хорошо разбираться в людях. Он обратил серьезное внимание на Макарова и предсказал ему блестящую будущность. Но характер у Попова был неровный. От ласки и самого внимательного отношения он быстро переходил к вспышкам гнева и иногда бывал несправедлив. Самолюбивый Макаров со временем охладел к своему учителю, но сохранил о нем самые лучшие воспоминания.

В эскадре Попова Макаров плавал с июля 1863 года по май 1864 года сначала на клипере «Абрек», а затем на флагманском корвете «Богатырь».6 Отправляя Макарова на выучку к Попову, адмирал Казакевич руководствовался самыми лучшими намерениями. Он надеялся, что с окончанием кампании Попов заберет с собой в Петербург такого способного кадета, как Степан Макаров, и устроит его в морской корпус, где он и завершит свое военно-морское образование.