Без права на трагедию   ::   Баранов Вадим

Между тем именно это достаточно элитарное и в течение длительного времени в общем-то спокойно академическое издательство, возникшее еще в 1922 году и имевшее Горького в качестве председателя редакционного совета, в усложнившейся обстановке 30-х годов под влиянием того же Горького заметно изменило свой облик. Достаточно сказать, что оно при жизни писателя оставалось негосударственным и лишь в 1938 году было поглощено, вслед за многими другими, государственным издательством-монстром под названием "Гослитиздат" (потом - "Художественная литература". - В.Б.) В пору же директорства Каменева, внешне сохраняя прежний облик, "Асаdеmiа" актуализировала тематику издаваемых книг. "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева, биографическая книга об "архискверном", по известному выражению, Достоевском (1935), несколько изданий романа Анатоля Франса "Боги жаждут"...

Два слова об этом произведении писателя (кстати, вместе с Горьким протестовавшего еще в 1922 году против расправы над партией эсеров). Посвященный Французской революции, роман наполнен такого рода пассажами: "Мы завалены доносами, они поступают отовсюду в таком изобилии, что мы не знаем, за кого раньше приняться". "Революционный трибунал разгружал тюрьмы, которые комитеты беспрестанно наполняли". "Как? Эти люди, совершавшие Революцию, сделали это только для того, чтобы ее погубить?" Ну разве не прямая проекция на современность, на таких, как Каменев? Скандал разразился, когда "Асаdеmiа" сделала попытку опубликовать "Бесов" Достоевского. В "Правде" немедленно появилась провокационная статья Давида Заславского "Литературная гниль" по поводу "клеветнического романа" о революционерах, причем напечатана она была спустя несколько дней после публикации обвинительного акта против Каменева в связи с "причастностью" его к убийству Кирова... Горький немедленно вступил в полемику с "Правдой" и взял издательство (а значит, и Каменева) под защиту.

Как же понимать после всего сказанного заявление В.Тополянского, что Горький "вовсе не протестовал против его (Каменева. - В.Б.) ареста в декабре 1934 года"? Надо быть абсолютным простаком, ожидая, что кто-то мог тогда выступить в печати с прямым протестом против нарушения законности.

Подобных и еще более весомых примеров из биографии Горького множество. В обстановке подавления свободы слова примеры эти в совокупности рисуют картину вовсе не безобидного культуртрегерства, а подцензурную форму критики режима и даже борьбы с ним.

В.Тополянский ничего этого знать не знает, а главное - и не хочет. Потому что это может пошатнуть идеологическую подоснову его медицинской концепции: ведь верного сталиниста уничтожать было вовсе незачем...

ПЕШКОВ И ГОРЬКИЙ

Выдвигается также весьма сомнительный тезис о том, что беллетрист-дебютант Пешков "поставил эксперимент по расщеплению личности, взяв себе псевдоним Горький". Далее дается ссылка на авторитет Евгения Замятина, хотя свидетельство друга Горького не только не подтверждает этот экстравагантный тезис, а скорее опровергает его. "Они жили вместе - Горький и Пешков, - пишет Замятин. - Судьба кровно, неразрывно связала их (ничего себе - расщепление! - В.Б.). Иногда случалось, что они спорили и ссорились друг с другом, потом снова мирились и шли рядом. Их пути разошлись только недавно: в июне 1936 года Алексей Пешков умер, Максим Горький остался жить". На самом деле эксперимент по расщеплению произвел В.Тополянский, с той лишь разницей, что, по его убеждению, умерли оба они - и Пешков, и Горький. Раз и навсегда.

Реальная общественно-творческая судьба писателя Горького нашего автора не интересует. Его интересует болезнь Пешкова. Отдадим ему должное - он прилежно поработал над сбором добытых, прежде всего другими, материалов (статья занимает в газете целую полосу). Нарисованную картину, впрочем, можно было бы еще расширить. Состоянием здоровья Горького была озабочена российская общественность еще в 1901 году, когда его заточили в Нижегородский острог за революционную деятельность.