Бомонт и Флетчер   ::   Аникст А.

В сотрудничестве с Меосинджером Флегчер написал шестнадцать пьес: «Судьба честного человека» (The Honest Man's Fortune, 1613), «Тьерри и Теодорет» (Thierry and Theodoret, 1617), «Коринфская царица» (The Queen of Corinth, 1617), «Кровожадный брат, или Ролло, герцог Нормандский» (The Bloody Brother, or Rollo, Duke of Normandy, 1619), «Маленький французский адвокат» (The Little French Lawyer, 1619), «Ян ван Олден Барнавельт» (John Olden van Barnavelt, 1619), «Законы Кандии» (The Laws of Candy, 1619), «Двойной брак» (The Double Marriage, 1620), «Обычай страны» (The Custom of the Country, 1620), «Предатель» (The False One, 1620), «Лес нищих» (The Beggars' Bush, 1622), «Прорицательница» (The Prophetess, 1622), «Морское путешествие» (The Sea Voyage, 1622), «Испанский священник» (The Spanish Curate, 11622), «Странствия влюбленного» (The Lover's Progress, 1623), «Красотка из гостиницы» (The Fair Maid of the Inn, 1626).

У Флетчера были, по-видимому, другие соавторы, когда он писал следующие пять пьес: «Хитроумные уловки» (Wit at Several Weapons, 1609), «Капитан» (The Captain, 1612), «Два знатных родича» (Two Noble Kinsmen, 1613), «Красивая доблесть» (Nice Valour, 1616), «Девушка с йельницы» (The Maid in the Mill, 1623), «Благородный» (The Noble Gentleman, 1626).

В канона Бомонта и Флетчера попали также две пьесы, написанные другими авторами, — «Исцеление от любви» (Love's Cure, 1634) Мессинджера, напечатанная в фолио 1647 года, и «Коронация» (The Coronation, 1635) Джеймза Шерли, напечатанная в фолио 1679 года.



НЕРАЗДЕЛИМОЕ ТВОРЧЕСКОЕ СОДРУЖЕСТВО

Хотя число пьес, созданных Бомонтом и Флетчером вместе, невелико, тем не менее именно они имели решающее значение для формирования творческого метода драматургии послешекспировского времени. Как и пьесы Шекспира, каждое из произведений, написанных Бомонтом и Флетчером совместно, было художественным экспериментом, пробой определенного жанра или типа пьес. В дальнейшем мы уже не встречаем такого разнообразия новых драматургических видов. В основном Флетчер развивал формы и приемы, найденные им совместно с Бомонтом. Поэтому, хотя вклад Бомонта в количественном отношении был невелик, то, что он вместе со своим соавтором открыл как драматург, имело большое принципиальное значение, и он по праву занимает место в одном ряду с более плодовитым Флетчером. Написанные ими совместно произведения создали то особое направление английской драматургии начала XVII века, которое связано с их именами. Правда, уже в XVII веке возникла тенденция превозносить одного из соавторов за счет другого. Когда умер Бомонт, Джон Эрл, епископ Корберт и брат Фрэнсиса Джон Бомонт в поминальных стихотворениях так превозносили его, что похвалы покойному можно было воспринять как умаление оставшегося в живых. Зато среди хвалебных стихотворений, напечатанных в первом Собрании сочинений Бомонта и Флетчера, было несколько таких, которые восхваляли исключительно достоинства Флетчера (Томас Пейтон, Роберт Стаплтоя, Джон Денем, Эдмунд Уоллер, Ричард Лавлейс и другие).

Другие авторы писали о нерасторжимом творческом содружестве Бомонта и Флетчера. У поэта Джона Биркенхеда мы находим указание на то, что, по мнению многих, Флетчер выступал «в сандалиях», а Бомонт — «на котурнах», то есть один обладал преимущественно комическим, а другой трагическим даром. Биркенхед отрицает такое разделение талантов Бомонта и Флетчера. В его глазах каждый обладал полноценным драматургическим даром и равной способностью к обоим жанрам пьес. Они творили в тесном творческом единстве. Как писал Биркенхед, прибегая к метафоре, «они чеканили совместно, вместе составляли сплав, оба ковали его, удаляли шлак, до мельчайшей точности взвешивали на весах один у другого, затем опять обрабатывали металл и снова взвешивали его, и, наконец, создав золотые слитки острого ума, одним ударом оттискивали на них свои имена».

«Так работали они вдвоем. А когда Бомонт умер, — продолжает поэт, случилось то, что происходит тогда, когда один глаз перестает видеть, второй смотрит за двоих. Бомонт оставил Флетчеру в наследие свои правила и свой ум». [5]

Я передал здесь прозой то, что Биркенхед выразил стихами.