Чечня рядом. Война глазами женщины   ::   Аленова Ольга

Но спустя несколько дней кто-то выстрелил, и начались жестокие зачистки. Бамут, который армия Шаманова брала несколько недель, пал – когда там не осталось ни одного целого дома и ни одной живой души.

Все это я узнала уже потом, спустя год, когда история с подчиненным Шаманова полковником Будановым развязала языки всем и чеченцы заговорили о «кровавом генерале», который сжигал их села.

Моя следующая – и последняя на этой войне – встреча с Шамановым состоялась в Аргунском ущелье, в предгорном селе Дуба-Юрт. Армейские подразделения только что взяли горное Лаха-Варанды, а боевики отошли за Волчьи ворота. Наступление остановилось – ударили морозы, горные дороги обледенели, а те отряды, с которыми воевала целая армия, били оттуда, откуда не ждут, и растворялись в горах. Они заходили в села, отогревались там и уходили снова. И помешать этому никто не мог, потому что они были на своей земле, а русская армия их землю топтала сапогами и разрушала их дома. Партизанская война началась именно тогда, после жестоких и кровопролитных боев, оставивших сотни вдов и сирот. Эта война не закончена до сих пор…

Но тогда, в конце 1999 года, я ЕЩЕ не могла об этом знать. Тогда я видела только одну сторону медали – воюющую армию, которая увязала в грязи и крови, вертолеты, увозящие в Моздок «груз 200», и остервенение офицеров, теряющих бойцов.

* * *



В расположение Западной группы войск мы ехали на БТР, без представителей пресс-служб – к тому времени я уже обросла связями, и иногда удавалось выбраться на позиции, где шла настоящая война. Сидели на броне. Я просилась внутрь, но офицер сказал:

– Внутри тепло, но если нарвемся на мину, будет из тебя жареная картошка.

Мы уже в предгорьях Аргунского ущелья, на улице минус десять, кроме нашего БТР и военного «уазика», на дороге ни души. Кроме того, что страшно, еще и холодно – так, что не могу пошевелить губами. На меня набросили два бушлата, но это уже не помогает. Морозный ветер бьет в лицо, глаза слезятся, слезы сразу же замерзают. Почти два часа на броне от Ачхой-Мартана до опустевшего селения Дуба-Юрт, где стоит штаб группировки, – наверное, самые тяжелые для меня на этой войне.

Ночуем в офицерском кунге, я сплю на каком-то металлическом ящике, фотокоры-стрингеры – прямо на полу, на бушлатах. Один из них, Юра Козырев, утром уходит вместе с разведчиками в Пионерское. Село еще не занято войсками. Я, ожидая интервью с Шамановым, остаюсь в Дуба-Юрте, но командующий занят. Мы пытаемся проехать следом за Юрой, но в Пионерском начинается бой. Доезжаем на «уазике» до Лаха-Варандов, и нас разворачивают назад. На моих глазах отряд огнеметчиков в белых маскхалатах отправляется в Пионерское. Это в километре от того места, где мы стоим, и здесь хорошо слышна стрельба.

– Сразу открывайте залповый огонь, – дает последние инструкции командир. – Потом занимайте позиции. Возвращаюсь в Дуба-Юрт.

– Обстановка сложная, – говорит Шаманов таким тоном, что я понимаю – ему проще было бы ругаться матом. – Продвигаться вперед войска пока не могут. Очаги сопротивления бандитов сузились, и это четко обозначилось в Грозном и на горной местности. Горы мешают нашим маневрам: есть непроходимые места, а расщелины и пещеры служат хорошим укрытием для бандитов. Действия авиации и артиллерии здесь не очень результативны. Плюс ко всему сложные погодные условия. Неделями стоят туманы, морозы. На днях одно из подразделений проводило разведку в районе Волчьих ворот. Ребята начали подъем на высоту 800 метров над уровнем моря. Там – обледенелые склоны, видимость – метров на сто, не больше. Поэтому сегодня главная задача Западной группировки – не допустить прорыва боевиков из Грозного и их отхода в горы, а также прорыва из Аргунского ущелья.

Грозный блокирован, так говорит Шаманов.