Дом без номера   ::   Кожевников Вадим

И когда он упал, на место его поднялся другой черный человек. Этот человек стоял на одной ноге, опираясь рукой о карниз, и тоже стрелял из автомата, как из пистолета, держа его в одной руке.

Только с рассветом наши части заняли заречную часть города.

Шел густой, мягкий, почти теплый снег. С ласковой нежностью снег ложился на черные, покалеченные здания.

По улицам прошли танки. На броне их сидели десантники в маскировочных халатах, похожие на белых медведей.

Потом пробежали пулеметчики. Бойцы тащили за собой саночки, маленькие, нарядные. И пулеметы на них были прикрыты белыми простынями.

Потом шли тягачи, и орудия, которые они тащили за собой, качали длинными стволами, словно кланяясь этим домам.

А на каменном фундаменте железной решетки, окружавшей обгоревшее здание, сидели три бойца. Они были в черной, изорванной одежде, лица их были измождены, глаза закрыты, головы запрокинуты. Они спали. Двое других лежали прямо на снегу, глаза их были открыты, и в глазах стояла боль.

Когда показалась санитарная машина, боец, лежавший на снегу, потянул за ногу одного из тех, кто сидел и спал. Спящий проснулся и колеблющейся походкой пошел на дорогу, поднял руку, остановил машину. Машина подъехала к забору. Санитары положили на носилки сначала тех, кто лежал на снегу, потом хотели укладывать тех, кто сидел у забора с запрокинутой головой и с глазами, крепко закрытыми. Но Ивашин - это он останавливал машину - сказал санитару:

- Этих двух не трогайте.

- Почему? - спросил санитар.

- Они целые. Они притомились, им спать хочется.

Ивашин взял у санитара три папиросы. Одну он закурил сам, а две оставшиеся вложил в вялые губы спящих. Потом, повернувшись к шоферу санитарной машины, он сказал:

- Ты аккуратнее вези: это, знаешь, какие люди!

- Понятно, - сказал шофер. Потом он кивнул на дом, подмигнул и спросил: - С этого дома?

- Точно.

- Так мы о вашем геройстве уже наслышаны. Приятно познакомиться, сказал шофер.

- Ладно, - сказал Ивашин. - Ты давай не задерживай.

Ивашин долго расталкивал спящих. Савкину он даже тер уши снегом. Но Савкин все норовил вырваться из его рук и улечься здесь, прямо у забора.

Потом они шли, и падал белый снег, и они проходили мимо зданий, таких же опаленных, как и тот дом, который они защищали. И многие из этих домов были достойны того, чтобы их окрестили гордыми именами, какие носят боевые корабли, например: "Слава", "Дерзость", "Отвага" или - чем плохо? "Гавриил Тимкин", "Игнатий Ивашин", "Георгий Савкин". Это ведь тоже гордые имена.

Что же касается Савкина, то он, увидев женщину в мужской шапке, с тяжелым узлом в руках, подошел к ней и, стараясь быть вежливым, спросил:

- Будьте любезны, гражданочка. Вы местная?

- Местная, - сказала женщина, глядя на Савкина восторженными глазами.

- Разрешите узнать, кто в этом доме жил? - И Савкин показал рукой на дом, который они защищали.

- Жильцы жили, - сказала женщина.

- Именно? - спросил Савкин.

- Обыкновенные русские люди, - сказала женщина.

- А дом старинный? - жалобно спросил Савкин.

- Если бы старинный, тогда не жалко, - сокрушенно сказала женщина. Совсем недавно, перед войной построили. Такой прекрасный дом был! - И вдруг, бросив на землю узел, она выпрямилась и смятенно запричитала: - Да, товарищ дорогой, да что же я с тобой про какое-то помещение разговариваю, да дай я тебя обниму, родной ты мой!

Когда Савкин догнал товарищей, Ивашин спросил его:

- Ты что, знакомую встретил?

- Нет, так, справку наводил...

Падал снег, густой, почти теплый, и всем троим очень хотелось лечь в этот пушистый снег - спать, спать. Но они шли, шли туда, на окраину города, где еще сухо стучали пулеметы и мерно и глухо вздыхали орудия.

1943