Домик в Коломне   ::   СССР Внутренний Предиктор

Отсюда и признание Пушкина невесте в письме 11 октября 1830 года, которое так странно переведено Томашевским. Ну, и нигде нет указаний на то, что Пушкин отказался напечатать повесть анонимно.

Я не считаю, что в издательствах «Брокгауз — Ефрон» «Просвещение» трудились одни поклонники пушкинского таланта. И все-таки следует признать, что дореволюционные пушкинисты были разбойниками в меньшей степени, чем послереволюционные. Так у Морозова, в приведенном выше предисловии к «Домику в Коломне», мы отмечаем лишь непонимание замысла художника, но наблюдаем также стремление к объективному отражению мнения критики и автора без попыток обрезания основного текста, т.е. без покушения на целостность мировосприятия читателя.

Известно, что одним из самых сложных вопросов в исследовании творчества любого художника является постижение замысла его творения. В издательстве «Просвещение» и здесь проявили достаточно такта, не навязывая читателю своего решения этого вопроса. В издательстве «АН СССР» посчитали, что такого вопроса вообще не существует, т.е. банальность «Домика в Коломне», о которой впервые известили читателя сотрудники редакции «Литературного прибавления» к «Русскому инвалиду» в 1833г., доказательств не требует, и потому в «Примечаниях» сочли возможным дать следующее пояснение:

«Пушкин жил в той части Петербурга, которая называется Коломной (окраинная часть на правом берегу Фонтанки у ее слияния с Екатерининским каналом) после окончания Лицея до ссылки на юг. Впечатления этих лет и легли в основу поэмы».

Итак, «Домик в Коломне» — банальность, заурядная бытовая история? Но как быть с мнением самого поэта? Стоило ли ему подниматься до святости, чтобы в художественной форме отразить некий забавный случай, который можно изложить в двух словах: «Жила-была вдова с дочерью Парашей и стряпухой Феклой. Стряпуха неожиданно умерла, дочь по просьбе матери пригласила кухарку по имени Мавра со стороны. Через какое-то время вдова застала Мавру за мужским заниятием — бритьем, падает в обморок, а вновь нанятая молодая стряпуха исчезает». При этом возникает целый ряд вопросов. Если банальная история, то зачем же издавать ее анонимно? Если банальность, то зачем совершать над нею не менее банальный обряд обрезания? И почему исчез эпиграф? Ведь цель эпиграфа — сконцентрировать внимание читателя на основной идее произведения. Иногда разгадка символа, заключенного в эпиграфе, дает ключ к пониманию самого творения художника.

?

Вопросам интерпретации пушкинских творений уделялось и уделяется много внимания. Обычно авторы постулируют те или иные положения, прежде чем перейти к толкованию произведения. Например, А.А.Любищев свое понимание «Сказки о золотом петушке» А.С.Пушкина (написанной, кстати, тоже в Болдино в сентябре 1834г.) предваряет такими тремя постулатами (Ист.11):

«1) подобно тому, как великий Ньютон сказал: „Природа ничего не делает напрасно и ничего не производит большими усилиями, что может произвести меньшими.“ — так и в отношении Пушкина следует принять: Пушкин ничего не пишет напрасно и, следовательно, ничего не пишет лишнего;

2) действие сказки происходит в современных границах СССР и России пушкинского времени;

3) всякий сомневающийся в первых двух постулатах — несомненный кретин или агент Уолл-Стрита.»

Автор согласен с постулатами Любищева, но важнейшим из трех считает первый с маленькой поправкой:

— Пушкин не только ничего не писал лишнего, но и ничего лишнего не рисовал.

И еще:

— хорошо известно, что в сказках всегда присутствует язык Эзопа.

— все сказки Пушкина(см.прим.2) написаны в разные годы, но непременно в Болдино и непременно осенью.