Фронт без тыла (Записки партизанского командира)   ::   Афанасьев Николай Иванович

Нашей группе никак не удавалось оторваться от гитлеровцев: периодически мы завязывали бой, потом выходили из него, а затем были вынуждены вновь и вновь вступать с противником в столкновение. И спустя очень немного времени стало ясно, что первую половину отряда нам уже не догнать. Будучи старшим по званию, я принял командование группой.

Положение наше с каждым часом усложнялось: уйти от преследователей мы по-прежнему не могли, а все более частые огневые стычки рано или поздно должны были закончиться не в нашу пользу. И тут, в безвыходном, казалось бы, положении, выручил накопленный с июля опыт.

Партизанская война имеет свои законы. Школа первых дней войны учила всех нас специфическим приемам, которые позволяют побеждать численно превосходящего противника, если действовать неожиданно, внезапно, если умело использовать местность и т. д. Я решил перейти к действию засадами.

Оторвавшись в очередной раз от преследователей, мы, маневрируя в лесу, вышли к дороге и, услышав голоса приближавшихся гитлеровцев, залегли вдоль нее. Через несколько минут в зону засады втянулось несколько подвод (и немцы использовали этот транспорт- другой здесь пройти не мог), на каждой из которых сидело по 5-7 солдат. Это были наши преследователи.

Удар по врагу оказался неожиданным и сильным, огонь велся почти в упор, и через несколько минут бой закончился. Из гитлеровцев не спасся никто.

Наступили сумерки. Наша группа вышла к большаку, и здесь я приказал вновь организовать засаду. Через некоторое время показались два больших автофургона, набитых солдатами,- видимо, еще одна поисковая группа. Наш удар был не менее неожиданным, чем несколько часов назад, и не менее сокрушительным. Когда мы уходили в лес, на дороге, густо дымя, догорали разбитые машины да чернели на снегу неподвижные тела убитых в бою гитлеровцев.

Уже в полной темноте вышли к болоту Синюха. Отсюда до линии фронта предстояло пройти еще около 25 километров - трудный марш, который необходимо завершить к утру. И все-таки, когда на нашем пути оказалась небольшая, в восемь дворов, деревушка, занятая фашистами, я решил атаковать ее. В этом не было необходимости - просто хотелось хоть чем-нибудь компенсировать общую неудачу сорвавшегося в самом начале рейда.

Небольшой гарнизон спал. Налет вновь оказался совершенно неожиданным, сопротивления почти не последовало.

* * *

...Вот уже несколько часов мы шли по кажущемуся бесконечным болоту. Вторые сутки без сна, почти без отдыха, из боя в бой, а теперь изнурительный этот переход. Ноги у всех промокли: шли по сплошной почти слякоти. И безумно хотелось спать.

К полуночи небо освободилось от облаков, посветлело, высыпали яркие звезды, легче стало ориентироваться. И все сильней и сильней стало подмораживать. На привалах смертельно уставшие люди, привалившись к дереву или кочке, мгновенно засыпали. Тяжелых, туго набитых вещмешков и оружия никто с себя не снимал - на это не хватало уже сил. А температура все падала, и я знал, что теперь наша группа подвергается опасности не меньшей, чем в бою: людей можно потерять не от пуль, а от мороза. И такие случаи были нередки замерзали целыми группами, я помнил это еще по финской войне.

Говорят, что, когда усталый человек засыпает на морозе, к нему приходит удивительное ощущение тепла и нет уже ни сил, ни желания встать, нет контроля над собой, нет опасения беды. Есть только тепло и покой... Говорят, это легкая смерть. Я чувствовал, что она ходит рядом с нами.

Единственное спасение - не позволять людям спать больше пяти, иногда десяти минут. На привалах, ткнувшись вещмешком в первое попавшееся дерево, я сидел на снегу, тер слезящиеся глаза, не давал мыслям сосредоточиться на чем-то одном - иначе заснешь - и следил в то же время внимательно за собственными ногами.