Диверсанты   ::   Гамильтон Дональд

Со своей стороны, миссис Эллершоу, моя загадочная и довольно влиятельная служба сделает все мыслимое, чтобы помочь вам. Чувство благодарности не чуждо и нашему начальству.

Что было чистой правдой. Мак умел бывать совершенно беспощадным, но и добра не забывал никогда. Странная и сложная натура, Мак.

- Я оставил машину подле ворот, - уведомил я. - Давайте, с вашего позволения, побеседуем по дороге.

Она буквально съежилась, когда я отобрал плащ и чемодан, дабы услужливо и вежливо помочь даме. Больно было глядеть: человек, выросший в надежном, воспитанном, устойчивом окружении принимал простейшие знаки внимания как нечто необычайное и напрочь забытое. Прелестная, самоуверенная, глубоко и основательно образованная девушка, считавшая подобные вещи естественными, отвыкла от подносимой зажигалки, предупредительно распахиваемой двери - от любых доброжелательных светских жестов...

Мы повстречались во время суда над записным убийцей второго разбора, Вилли Чавесом, полунемцем, полуиспанцем, как явствует из имени и фамилии. Я присутствовал при скандальном процессе, лелея надежду выйти на убийцу первого разбора, коему Чавес подчинялся, и который составлял в то время основную мою задачу. Свойство задачи вы, пожалуй, угадаете без дополнительных подсказок.

Совсем еще молодая, недавно окончившая юридический колледж, мисс Мадлен Рустин (госпожой Эллершоу она сделалась уже после нашей беседы) была своего рода юным чудом, получавшим вороха предложений от самых надежных и состоятельных адвокатских контор. Жаждущий работы, умный - неимоверно умный! - отлично знающий суть избранного дела ребенок, обещавший вырасти в неотразимого защитника.

Неотразимого и в буквальном, и в переносном смысле этого слова.

Именно поэтому, кстати, я и обратился к ней, а не к витавшему в недосягаемых высотах старшему совладельцу фирмы, господину Вальдемару Барону.

Перед свиданием довелось, как заведено, перелистать небольшое досье. Прочитанное укрепило меня в искреннем убеждении, что мисс Рустин - сущий алмаз меж молодых девиц, и трактовать ее надлежит со всем возможным почтением. Невзирая на ощутимую разницу в опыте и возрасте.

В то великолепное время никто и заподозрить не мог, что Мадлен Рустин постигнет нежданная и грозная, подобная сорвавшейся лавине, беда. Все свидетельствовало: рано или поздно девушка пробьет себе широкую тропу наверх и сделается если не главным партнером, то, по крайней мере, значительной персоной в заведении "Барон и Уолш". Весьма выдающемся заведении, между прочим.

Приняла меня Мадлен в маленьком кабинете, где я и поведал ей свои намерения. Пришлось, разумеется, назвать имя и номер вашингтонского телефона, по которому были получены требуемые подтверждения. Правительственный номер не спутаешь ни с каким иным, подтверждения были приняты надлежаще и учтены соответственно.

Простейших приличий ради, я попросил Мадлен отужинать со мною в "Кортесе", а уж там, за добрым столом, и поговорить обстоятельно. Девушка согласилась просто и без неприличных, присущих возрасту ужимок. Деловая, спокойная девица, прекрасно знающая, что можно, а чего нельзя изложить клиенту. Даже государственному служащему.

Сцепились мы (вполне дружелюбно и легко) по одному-единственному поводу. Проведав, какого рода занятиям я предаюсь, Мадлен полюбопытствовала:

- А не совестно вам убивать людей, точно дикое зверье?

На что я возразил:

- А вам не страшно выпускать дикое зверье на волю, делая вид, будто людей освобождаете?

Мы поспорили, каждый остался при собственном непоколебимом убеждении: так бывает неизменно. И все-таки простились добрыми приятелями. Благодарными друг другу за чудесный вечер. Тем и окончилось.