Дядя Лёша   ::   Милкова Елена

Я бы даже без ложной скромности сказал - теория.

- Подождем, что покажут оставшиеся в живых... Дубинин хмыкнул и хотел было что-то сказать, но его прервала все та же Аллочка.

- Сергей Петрович, - сказала она, - я дозвонилась до больницы, Бугаев скончался, не приходя в сознание. И еще один тоже умер. Они даже не знают, кто он. При нем не было никаких документов.

- Так. - Плещеев снял очки и протер их. - Ну а третий?

- А третий... Молодой совсем парень, он не может давать показания и очень не скоро сможет. У него там что-то очень важное задето, я только забыла, как оно называется.

Аллочка беспомощно замолчала.

- Хорошо, идите, - махнул рукой Плещеев.

- Вы могли не звонить в больницу. Лично я в исходе не сомневался,торжественно сказал Дубинин. - Этот человек не оставляет свидетелей. И если парень будет жить - молодой, говорите? - значит, он его просто пожалел. Если он способен жалеть. В любом случае он сделал это сознательно.

- Да кто "он"? - воскликнул Плещеев, у которого уже гудела голова.- О ком вы?

- Как о ком? - притворно изумился Дубинин. - А вы еще не догадались? Ведь так расправиться с бугаевской группировкой мог только один человек. Согласны?

Плещеев задумался. Он понимал, куда клонит старый криминалист. Что ж, правдоподобно. И в то же время парадоксально. Снова на его пути встает этот человек. Киллер-легенда.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетела Пиновская.

- Я уверена, - с порога воскликнула она, - это Скунс!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Спите, жители Багдада...

Казалось, мир распахнул перед ним золотые ворота радужных, но вполне реальных надежд. Вадим закончил наконец институт - это в двадцать четыре-то года, после двух академок. Диплом за вполне умеренную мзду написал однокашник-очкарик, который одного раза и подтянуться-то не мог, зато отлично разбирался в камушках, как Вадим презрительно называл геологические премудрости.

Вадим защитил диплом, написанный очкариком, не испытывая ни малейшей неловкости, - напротив, приятно грело сознание того, что помог такому вот заморышу-слабаку. Зато теперь можно было потрясти корочками перед носом родителей. И-в спорт! С тех пор как Вадим стал подающим надежды, он понял, что теннис даст ему то, чего не дадут никакие камушки в мире,- замелькали за окнами бесчисленных автобусов сначала российские города, затем европейские столицы. Отели становились все лучше, а банкеты дороже. Тишина и прелесть отцовской профессорской квартиры уже не казались такими манящими. Было кое-что попритягательней. И шведский стол в пятизвездочном отеле привлекал больше скромного завтрака на фоне резного дубового буфета.

А потом случилось то, чего Вадим ждал,- его рекомендовали на Кубок Кремля. Действительно, в тот сезон ему казалось, что, выходя на корт, он не стоит на земле, а летит по воздуху, все удавалось легко и красиво, и комментаторы называли его самым техничным игроком, отмечая его интеллигентную игру.

- Не знаю, что может быть интеллигентного в спорте? - пожав плечами, откомментировала это мама.

- Но ведь бывают же головорезы от науки, - усмехнулся отец.

Но даже и им льстило, что сын стал знаменитостью. Его узнавали на улицах, несколько раз фанаты обступали его со всех сторон, протягивая клочки бумаги для автографов.

Теннис, теннис...

Он завладел всем воображением. И даже произнося слова "гейм", "сет", "аут", Вадим чувствовал, как его охватывает лихорадочная дрожь. Счастье было уже в руках, еще миг - и у него будет все. Все, чего он пожелает.

И было очень похоже на то, что так оно и случится. У Воронова большое будущее, говорили спортивные комментаторы. Ворон далеко пойдет, считали товарищи по клубу.

Ворон... Так его звали чуть не с детского сада.