До самой смерти...   ::   Макбейн Эд

Потом с истосковавшейся нежностью осторожно погладил жену по груди, вздохнул и вышел. Она так и не проснулась, когда он осторожно прикрыл за собой дверь квартиры.

Томми Джордано жил один в собственном доме в пригороде Риверхед, менее чем в трех милях от дома Кареллы. Он был ветераном корейской войны, с которым судьба сыграла мрачную шутку, когда он был за границей. В те годы, когда каждая американская семья, у которой кто-либо из родственников служил в армии, с тревогой думала об утопавших в дорожной грязи и гибнувших под вражескими пулями солдатах, а каждый воин, оставивший дома близких, с напряжением ожидал атак корейской кавалерии, сопровождавшихся оглушительным грохотом барабанов и пронзительным ревом труб, вряд ли кому-то из них пришло бы в голову, что обычная, повседневная жизнь в Соединенных Штатах тоже таит в себе смертельную опасность. Томми пришлось узнать об этом с потрясшей его внезапностью.

Как-то в холодный, дождливый день его вызвали к капитану. Когда он вошел в заляпанную грязью командирскую палатку, капиган сообщил ему, так мягко, как только мог, что его родители погибли в автомобильной катастрофе и поэтому его отправляют самолетом в Америку, чтобы он успел на похороны.

Томми был единственным ребенком в семье. Он прилетел домой только для того, чтобы увидеть, как земля приняла тела двух самых дорогих его сердцу людей.

Потом его армейским самолетом отправили обратно в Корею. Он оставался угрюмым и замкнутым до конца войны. Когда его наконец демобилизовали, он вернулся в дом, унаследованный им от родителей. Его единственным другом был парнишка, которого он знал с детства. А потом... а потом он встретил Анджелу.

Однажды вечером, обнимая на прощание Анджелу, он вдруг горько разрыдался, дав волю безудержным слезам, которые душил в себе столько лет. После этого он снова стал самим собой. Теперь он был прежним Томми Джордано, обаятельным двадцатнсемилетним парнем со славной мордашкой и обезоруживающей улыбкой.

Он открыл дверь в тот же миг, как Карелла позвонил, словно все это время стоял за дверью, ожидая звонка.

– Вот здорово, Стив, – обрадовался он. – Как я рад, что ты пришел.

Заходи. Хочешь выпить чего-нибудь?

– В девять утра? – спросил Карелла.

– А что, только девять? Фу-ты, я, наверное, вытащил тебя из постели. Извини, Стив. Я бы не хотел доставлять тебе хлопоты, да вот пришлось... Повезло тебе с родственничком.

– Зачем ты звонил, Томми?

– Садись, Стив. Будешь кофе? Ты завтракал?

– Ну что ж, кофе могу выпить.

– Отлично. Я приготовлю тосты. Знаешь, мне чертовски жаль, что я тебя разбудил. Сам провертелся всю ночь с боку на бок, и, по-моему, до меня просто не дошли, что еще так рано. Черт подери, все эти женитьбы – гиблое дело. По мне так, клянусь Богом, лучше минометный обстрел.

– Ты звонил, чтобы сказать это?

– Нет. Тут другое дело. По правде говоря, Стив, мне что-то тревожно. Не за себя, а за Анджелу. Я хочу сказать, что не могу понять, в чем тут дело.

– Какое дело?

– Ну, я тебе начал говорить... Слушай, давай пройдем в кухню, чтобы я мог приготовить кофе. Ты не против?

– Разумеется.

Они прошли в кухню. Карелла сел за стол и закурил сигарету. Томми засыпал порцию кофе в кофейник.

– Я не мог уснуть всю ночь, – начал Томми. – Все думал о нашем медовом месяце, как мы останемся одни. Что, черт возьми, я делаю, Стив? Я хочу сказать, я знаю, что она твоя сестра и все такое, но что же я делаю? Как я начинаю? Я люблю эту девушку. И понимаешь, я не хочу причинить ей неприятности или что-нибудь в этом роде.

– Ты и не причинишь. Просто расслабься, Томми. Просто помни о том, что ты любишь ее, что ты женишься на ней и что вы будете вместе до конца жизни.

– Черт, сказать тебе правду, Стив, меня это даже пугает.

– А ты не поддавайся. – Карелла помолчал.