Летим на разведку   ::   Бондаренко Николай Адамович

Это заместитель командира эскадрильи 284-го полка старший лейтенант Генкин, Можно сказать, что встреча с Генкиным, его штурманом Катаевым и стрелком-радистом Туникиным - это и есть первое знакомство с людьми из нашего полка.

Вылет на фронт - к чему мы так стремились и готовились - наконец наступил...

* * *

Командование учебно-тренировочной эскадрильи делает наши проводы торжественными. Капитан Соляник на митинге в конце своей речи взволнованно произнес:

- Вот пришел и ваш черед, дорогие товарищи... Хорошо воюйте за Родину и добивайтесь победы. Много у нас было экипажей и групп, которые мы готовили и провожали на фронт, и каждый экипаж, каждая группа уносит с собой частицу нашего огня, частицу нашей ненависти к фашистским захватчикам. В добрый путь, друзья! Бейте врага и за нас!..

23 февраля 1943 года... На старте притихшего аэродрома много командиров и начальников. Мы стоим в строю. Майор Скибо поздравил нас с Днем Красной Армии, вылетом на фронт и дал короткое напутствие. Наконец последовала команда Генкина:

- По самолетам!

Звучат короткие фразы: "От винтов!"

Взлетаем. Нам предстоит полет по шестисоткилометровому маршруту в направлении Сталинграда.

Все идет хорошо. Весело поют свою песню моторы. Пролетели половину маршрута.

- Левее нас, на траверзе, - Ульяновск, родина Ильича, - докладывает Сухарев.

В наушники шлемофона неожиданно вторгается голос Баглая:

- Командир группы передал, чтобы мы хорошенько посмотрели на родной город Ленина.

- Смотрим, Петя... Смотрим и даем клятву, чтобы крепче бить фашистов.

- Правильно. Я тоже об этом подумал.

Через десяток минут поочередно под крылом проплывают Сызрань, Вольск.

- До аэродрома посадки осталось двести километров, - доложил Сухарев, а потом участливо спросил: - Не устали?

- Нет, Сима. В строю самолетов над Волгой лететь - не бурлаком с бичевой идти.

- Оно конечно!

...После посадки на аэродроме мы сами обслуживаем свои машины. Сливаем из моторов масло, воду, заправляем бензином, заряжаем сжатым воздухом, зачехляем моторы, кабины и пломбируем их. Нашему же экипажу еще одна работенка прибавилась: на рулении лопнула покрышка хвостового колеса самолета. На складе мне дали это колесико, называемое "дутиком", с потерпевшего в этих краях катастрофу самолета Марины Расковой.

- Бери и помни, и воюй, как положено, чтобы память о замечательной советской летчице жила там. - Кладовщик при этом многозначительно показал на аэродром.

Утром следующего дня, как назло, испортилась погода. Мы ругаем синоптиков, сами не зная за что, сердитые, ходим по стоянке и часто смотрим на низкое небо, плотно закрытое серыми облаками. Наконец "метеобоги" дали хорошую погоду. Мы в спешном порядке вылетаем к Сталинграду.

Погода по маршруту сначала радовала нас, но буквально в последние минуты полета наша радость омрачается: у самого аэродрома - туман. Генкин прижимает свою машину к земле. Мы, недавно оперившиеся летчики, держимся в строю вполне уверенно.

- Командир группы передает по радио, что принял решение возвращаться на запасную точку! - с ноткой тревоги докладывает мне Баглай.

- Хорошо, Петя. Понял! - отвечаю ему, стараясь быть спокойным.

"Запасной точкой" оказался небольшой прифронтовой аэродром, расположенный на правом берегу Волги. Все наши машины благополучно совершают посадку.

После оживленных разговоров о погодной ловушке, в которую мы попали, Генкин строит нас у своего самолета и благодарит пилотов за групповую слетанность и посадку. Я с любовью разглядываю его. У Генкина стройная, ладно сбитая фигура. Говорит он всегда живо, горячо, зажигая своим темпераментом окружающих.

Рядом со мной стоит летчик Василий Хижняк. Его экипаж введен в нашу группу приказом командира авиаполка. С Хижняком мы познакомились в день вылета, но сегодня он уже для нас свой, близкий товарищ.

Утром следующего дня вылетаем в предместье Сталинграда.