Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги :: Мариенгоф Анатолий
Страница: 3 из 128 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕИ вот опять в квартире тишина, 13.05.10 - 05:18 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Поделись ссылкой Мой век, моя молодость, мои друзья и подруги :: Мариенгоф Анатолий
У тебя спинка молоденькая, гибкая!
— Нет, ты достань! Она еще и еще гладит меня по голове и опять что-то говорит про молоденькую спинку. Но я упрямо твержу свое: — Нет, ты достань. Ты! Ты! Няня справедливо считает, что меня надо перевоспитать. Я уже не слышу и не понимаю ее слов, а только с ненавистью гляжу на блестящие спицы, мелькающие в мягких руках: — Достань!… Достань!… Достань!… Я начинаю реветь. Дико реветь. Делаюсь красным, как бочка пожарных. Валюсь на ковер, дрыгаю ногами и заламываю руки, обливаясь злыми слезами. Из соседней комнаты выбегает испуганная мама: — Толенька… Толюнок… Голубчик… Что с тобой? Что с тобой, миленький? — Убери!… Убери от меня эту старуху!… Ленивую, противную старуху!… — воплю я и захлебываюсь своим истошным криком. Мама берет меня на руки, прижимает к груди: — Ну, успокойся, мой маленький, успокойся. — Выгони!… Выгони ее вон!… Выгони! — Толечка, неужели у тебя такое неблагодарное сердце? — Все теперь знаю. Ты любишь эту старую ведьму больше своего сына. А простаки считают четырехлетних детей ангелочками! — Толечка, родной, миленький… Мама уговаривает меня, убеждает, пытается подкупить шоколадной конфетой, грушей дюшес и еще чем-то «самым любимым на свете». Но все это я отшвыриваю, выбиваю из ее рук и упрямо продолжаю поддерживать свое отвратительное «выгони!» самыми горючими слезами. Они льются из глаз, как кипяток из открытого самоварного крана. Слезы… О, это мощное оружие! Оружие детей и женщин. Оно испытано поколеньями в бесчисленных домашних боях, больших и малых. — Выгони!… Выгони!… И что же?… Мою старую няню — этот уют и покой дома — рассчитывают, увольняют за то, что она не полезла под диван, чтобы достать мячик для противного избалованного мальчишки. Шутка ли: единственный сынок! Прощаясь с ней, папа говорит: — Спасибо вам, няня, за все. Простите нас. И, поцеловав ее, дает «наградные». Три золотые десятирублевки. Вероятно, многие считают, что угрызения совести — это не больше чем литературное выражение, достаточно устаревшее в наши трезвые дни. Нет, я с этим не могу согласиться! Вот уже более полувека меня угрызает совесть за ту гнусную историю с мячиком, закатившимся под турецкий диван. Мама провожает старушку до извозчика. Вытирая кружевным платочком покрасневшие глаза и кончик нежного носа, тоже покрасневший, она говорит с грустью: — Ах, моя голубушка, тут уж ничего не поделаешь, ведь Толечку принимала сумасшедшая акушерка. Утро. Мама расчесывает белым гребешком мои длинные волосы. В этом случае все матери на земном шаре говорят одно и то же: — Как шелк… как шелк. Чистый шелк. Потом мама берет мою левую руку и кладет ее на золотистый валик турецкого дивана рядом со своей тонкой рукой с длинными пальцами и ногтями, как розовые миндалинки: — Смотри, Толя, как твои пальчики похожи на мои. И ноготки такие же. Только у тебя малюсенькие. И целует каждый ноготок в отдельности. — Ты, наверно, будешь знаменитым пианистом. А у меня ни слуха ни духа. Руки, глаза, носы, подбородки, губы тонкие, как ниточка, и толстые, как сардельки, — все это врет, обманывает, право, не меньше, чем наш каверзный язык. Сколько я видел совершеннейших растяп с орлиными носами, безвольных мужчин с выдвинутыми подбородками и очень злых людей с добродушными носами картошечкой. — Нет, — бурчу я, — нет, я буду знаменитым шарманщиком. С попугаем. Я шарманки люблю. Маму это огорчает. Потом она говорит: — Все остальное у тебя папино. И такой же високий будешь. — А папиной бороды у меня нет. Мама смеется. Почему? Разве я сказал что-нибудь глупое? Обиженно морщу лоб и гордо заявляю: — Я знаю, из чего папы делаются! Она испуганно на меня смотрит. — Знаю! Папы делаются из мальчиков. Мама облегченно вздыхает. Этот наш разговор получил нижегородскую славу. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|