Долгая дорога в преисподню   ::   Кукаркин Евгений

Все. Зазвонил телефон. Я поднимаю трубку.

- Успокойтесь, я здесь.

Трубка летит в стенку, пистолет прячу за пояс. Теперь надо посмотреть, что наделала эта дура с рукой. Я достаю из аптечки йод, бинты, вату. Пуля пробила мышцу у плеча. Я заливаю рану йодом и заткнув ее марлей, наклеиваю пластырь. В углу рюкзак с 10 миллионами, я подхватываю его и оглядываюсь. Пора, за окном густая темнота.

Бегу на крышу и поднимаю дельтаплан. Надеваю лямки, которые сразу вызвали боль в плече и бегу навстречу ветру.

Дельтаплан ходит большими кругами в воздухе, но я чувствую, что все дальше и дальше удаляюсь от страшного места.

Легкие крылья хрустят от молодого леса. Я не представляю, куда попал. Сверху невидно ни огонька и темнота не позволила сориентироваться высоко я лечу или низко. Я на ощупь разбираю дельтаплан и, толкаясь лицом в стволы и ветки деревьев, тащу эту груду трубок и тряпья неизвестно куда. Вдруг лес расступился. Слабое пятно проселочной дороги выплыло перед глазами. Куда идти? Пойду по ветру. Первое темное пятно дома выплыло неожиданно. Нахожу дверь и толкаю ее. Открыто. В доме тишина, это не жилой дом. Зажигаю спичку и вижу брошенные вещи, кровать, стол. Отсюда бежали, испугались ядерной опасности. Спичка погасла, но уже ясно, куда запихать остатки дельтаплана. Я запихиваю их под кровать.

Рассвет стал слабо прорываться в окна. В доме нашел резиновые сапоги, брезентовую куртку, натянул на себя и закинув за спину рюкзак, вышел на улицу. Где я, куда же идти? Прохожу мимо мертвых домов и дорога выходит на асфальтовое шоссе. Оно пустынно. У дороги указатель, слабо просвечиваются буквы: "До Санкт Петербурга 71 километр".

Шум вертолета услышал сразу и залез под ближайшее дерево, потом на шоссе появился бронетранспортер и я понял, что лучше идти лесом и по кромке полей, благо солнце слабо прорывается из-за туч и можно сориентироваться. Иду девятый час в южном направлении и вдруг нарываюсь на дома. На улице мелькают прохожие. На одном из домов табличка: "Лужская газо-ремонтная служба". Я в Луге.

В электричке на Псков много народу. Все говорят о последних событиях.

- Сегодня я по радио слышал, - говорит старик, - все убегли. Никого не поймали.

- Мерзавцы, что наделали, до самого Петергофа землю отравили. От туда всех уже выселили. Все школы в Питере, учреждения, забиты семьями, вступает в разговор пожилая женщина. - Я не понимаю, как надо отдавать власть мерзавцам, когда они от имени партии натворили такие безобразия.

- Это не они делали, это ультралевые.

- Какая разница, все равно коммунисты. Как к власти пришли, так поспешили, сразу флаги изменили на красные, создали комиссии по разбору приватизации. Все назад возвращать будут...

- Самое основное не это, они через думу и совет федерации протащили закон об ограничении прав президента. Теперь все возвратиться к старому.

- Какое же они право имеют менять конституцию?

- Они избранники народа...

- Дурной у нас народ.

И так всю дорогу.

В Пскове купил себе новую одежду и взял билет до Москвы.

- Это ты?

Алла Борисовна не верила своим глазам. Она с испугом затащила меня в квартиру.

- Почему ты не улетел со всеми?

- Надо же было всех прикрывать. Они улетели, я остался их подстраховывать.

- А Майка?

- Погибла. Почему ты не удивилась, что я жив?

- О чем ты говоришь?

- Майка перед смертью сказала, что это ваше задание прибить меня, решил соврать я ей.

- Коля, мне то же приказали, я приказала ей...

Алла Борисовна уже трясется от страха.

- Коля, я хочу жить. Не надо меня убивать. Что тебе нужно, все сделаю.

- Мне нужно лечь на дно, годков на пять. Ваши могут мне помочь?

- Нашу партию запретили. Всех разогнали, верхушку засадили в тюрьму.