Не только самурай и гейша   ::   Нумано Мацуёси

Hо только должен предупредить Вас, что те, кто слишком идеализируют классическую Японию, могут разочароваться в этой книге, потому что многие из рассказов, которые в нее вошли, не совпадают с традиционными образами Японии.

Hапирмер, в очень известном рассказе писательницы Бананы Йосимото "Кухня", который стал международным бестселлером, описывается искусственная семейная жизнь, совсем не похожая на традиционный образ жизни в Японии. Героиня рассказа, Микагэ, совсем осиротелая, поселяется в доме знакомого юноши, у которого только мама; но эта мама на самом деле папа, то есть он педераст-трансвестит, и таким образом начитается странная совместная жизнь втроем. Или возьмем например другой рассказ писателя Масахико Симады "Дельфин в пустыне": герой этого рассказа, по внешности совсем похожий на нормального японца, являестя на самом деле ангелом, изгнанный с неба на японскую землю. Он зарабатывает на жизнь работой рыбака и обыкновенного служащего, и потом начинает проповедывать странное учение о том, что рай должен рано или поздно упасть на землю.

Hо я забежал вперед. К конкретному содержанию нашей антологии мы вернемся, если останется время, к концу моей леции, а теперь хочу осветить две темы, которые представляются мне особенно актуальными для современной японской литературы. Первую тему я условно называю "границей японской литературы", а вторую - "слияние художественной и массовой литературы". И в этих двух аспектах, на мой взгляд, меджду Японией и Россией есть много общего.

Граница японской литературы и ее сдвиги в мировом контексте

За время после Второй мировой войны японская литетарта изменилась значительным образом. Или лучше сказать, что изменился мировой контекст, в котором существует и японская литература. Раньше, скажем, лет 20-30 назад, в глазах среднего японца такие "иностранцы", которые владеют японским языком, казались редкостными зверями и они могли стать популярными звездами на экране телевидения по одной простой причине, что они говорят по-японски. И естественно, что японские писатели, пиша свои произведения только по-японски, никогда не учитывали возможности, что их могут читать некоторые иностранцы прямо по-японски, не пользуясь услугами переводчиков.

Hо теперь вся картина совсем другая. Японцы уже привыкли к тому, что часто бывают такие иностранные японисты, которые знают и понимают японскую культуру лучше. И даже появились такие иностранные писатели, которые пишут по-японски, и такие японские писатели, которые пишут не только по-японски, но и на каком-то другом инстранном языке. Так что можно даже смело сказать, по-моему, что граница, которая четко отделяла японскую литературу от неяпонской, сегодня стала немного неопределенной и размытой. Такое обстоятельство приводит, как мне кажется, к новой точке зрения, с которой можно рассмотреть японскую литературу не столько как нечто экзотичное и инородное, что стоит совсем особняком от остального мира, сколько как органичную часть мировой литературы, в современном процессе которой участвует и японская литератута в качестве одного из многих равноправых участников.

Одним из доказательств таких сдвигов в мировом контексте японской литературы может послужить яркий контраст между нобелевскими лекциями Ясунари Кавабата и Кэндзабуро Оэ. Разрешите здесть напомнить Вам, что Кавабата и Оэ - только два японских нобелевских лауреата из области литературы. Первый получил нобелевскую примию в 1978 году, а посдедний четверть века спустя, то есть, в 1994 году.

Мы еще хорошо помним странное название нобелевской лекции Кэндзабуро Оэ: "Аимаи на нихон но ватаси", или "Я из двусмысленной (неопределннной, нечеткой, и т.д.) Японии.