Ни одного дня без строчки (Рассказ о книге эскизов Бетховена)   ::   Фишман Н

Веневитиновой, а затем - к ее сыну, археологу М. А. Веневитинову, который ее перевез из Петербурга в Москву. 28 февраля 1900 года Веневитинов пригласил к себе композитора С. И. Танеева и музыковеда С. В. Смоленского, чтобы ознакомить их с этим уникальным документом бетховенского архива. Спустя месяц Смоленский выступил в "Русской музыкальной газете" со статьей, посвященной описанию коллекций Веневитинова. Бетховенского автографа он коснулся в этой статье дважды, ни разу, однако, не назвав имени Бетховена. "Я позволю себе, - писал он, - отложить сообщение об одном удивительном автографе до тех пор, когда более подробное изучение этого большого документа даст возможность составить достаточно законченное изложение, сколько-нибудь соответствующее достоинству того автографа, может быть, имеющему появиться в печати". И далее: "И там (у Веневитинова. - Н. Ф.) есть отличная коллекция портретов, автографов и, между другими, одна сущая реликвия, о которой пока помолчу до поры до времени".

Скрыв от читателей содержание "сущей реликвии", Смоленский предуведомил о возможности ее появления в печати. На чем было основано это сообщение? Ответ на этот вопрос мы находим в письме от 19 марта 1900 года, написанном Танеевым музыкальному издателю М. П. Беляеву:

"В Москве нашлась собственноручная тетрадь его (Бетховена. - Н. Ф.) эскизов, - писал Танеев. - Она принадлежит директору Румянцевского музея Михаилу Алексеевичу Веневитинову, и не может быть никаких сомнений в ее подлинности . Когда я увидел эту драгоценность, я прежде всего подумал о том, как бы хорошо было ее издать в виде автографа, и о том, что буду склонять Вас к ее изданию . Если бы на долю русского издателя выпало познакомить музыкальный мир с подлинной книгой эскизов Бетховена, где видно, как он работал, в каком порядке одна его мысль сменяла другую, что именно он считал нужным выкинуть и заменить другим, то как бы это было хорошо".

Беляев не принял предложения Танеева. Свой отказ он мотивировал тем, что его издательство учреждено для пропаганды музыкального творчества только отечественных композиторов. Отрицательный ответ весьма огорчил Танеева. "Мне жаль, - написал он Беляеву, - что Вы даже для этого автора не хотите сделать исключение. Бетховена вряд ли правильно считать немецким автором. Он принадлежит всему миру, в том числе и нам, русским".

Но убеждения не помогли. Книга эскизов осталась неизданной. Она впервые увидела свет лишь шестьдесят с лишним лет спустя в виде трехтомной публикации Государственного центрального музея музыкальной культуры, которому она принадлежит в настоящее время {"Книга эскизов Бетховена за 1802-1803 годы. Исследования и расшифровка Н. Л. Фишмана". М. Музгиз. 1962,}.

Рукопись не датирована автором. Но сопоставлением ее с другими материалами архива Бетховена, а также с его письмами определяется, что первые записи появились в ней в апреле 1802, а последние - не позднее марта 1803 года. Содержание ее составляют эскизы таких произведений, как Героическая симфония, Крейцерова соната для фортепьяно и скрипки. Восемнадцатая фортепьянная соната, вариации на тему из балета "Творения Прометея" и многие другие. Среди представленных в рукописи инструментальных и вокальных сочинений имеется ряд пьес, никогда ранее не издававшихся. Сказанным определяется историческая ценность документа. Напомним здесь, кстати, слова П. И. Чайковского о том, что именно в Героической симфонии "раскрылась впервые вся необъятная изумительная сила творческого гения Бетховена".

Чем же обогащает эта рукописная книга эскизов наши сведения о Героической симфонии Бетховена?

Не будем сейчас касаться уточненных с помощью рукописи хронологических и других специальных вопросов.