Очерки, фельетоны, статьи, выступления   ::   Шолохов Михаил Александрович

Слов нет, нам хотелось бы, конечно, встретить нашего друга Никиту Сергеевича Хрущева, может быть, с бо́льшими хозяйственными успехами, с бо́льшими показателями, чем в нынешнем году. Но я должен сказать, что к нам приехал не гость, как принято понимать, а один из самых родных и близких нам людей. А в таком случае приезду родного человека рады и в урожайный год и не в очень урожайный.

Давайте потешим себя надеждой, что мы сможем Никиту Сергеевича, его родных принять еще и в будущем с таким же гостеприимством, с таким же открытым сердцем и душой, но с более высокими показателями.

Все мы особенно высоко ценим приезд Никиты Сергеевича и потому, что накануне ответственнейшей встречи, исторической встречи с президентом США он нашел время хотя бы накоротке побывать у нас в гостях и посмотреть на жизнь верхнедонцев.

Дорогой Никита Сергеевич! Вы полетите за океан. Но вот эта небольшая частица советского народа, весь советский народ, и не только советский народ, мыслями будут с Вами. И от имени вешенцев и наших дорогих гостей — сталинградцев и воронежцев — хочу Вас заверить, что мы тоже будем с Вами там, в Америке. Желаем Вам, дорогой Никита Сергеевич, здоровья и успеха во всем!

1959



О маленьком мальчике Гарри и большом мистере Солсбери

Обыкновенная история заурядной человеческой жизни, в меру грустная, чуточку смешная… В американской семье, из тех, которые называются порядочными, когда-то давно жил, рос, учился и воспитывался благонамеренный и честный маленький мальчик по имени Гарри. Был он, наверное, в меру способен, прилежен в учении, благовоспитан. Словом, жил-был типичный мальчик, без особых примет, ничем не отличавшийся от своих сверстников. Но что касается его тогдашней честности, я готов биться о любой заклад, что маленький Гарри в этом отношении был безупречен. Я глубочайше убежден в том, что он не стащил из пенала своего школьного товарища ни одного пера, не взял без разрешения мамы ни одного цента из сдачи, которую получал в магазине, совершая какую-либо мелкую покупку. Он, несомненно, был благонадежным и, возможно, даже примерным мальчиком.

Но жизнь шла, и со временем из маленького мальчика, как и положено, Гарри превратился в юношу, а затем в оборотистого малого, знающего цену доллару, и постепенно докатился до того, что стал мистером Солсбери, довольно известным журналистом, подвизающимся на страницах не менее известной в США газеты «Нью-Йорк таймс».

Маленький Гарри меня не интересует. Его жизнь для меня, как для писателя, не находка. Я — не Марк Твен, а Гарри, конечно, не Том Сойер. Но вот теперешний мистер Солсбери мне интересен с чисто психологической стороны, и то лишь потому, что его самого интересует мое творчество, и отнюдь не с психологической или художественной стороны, а чисто с политической.

Еще в прошлом году мистер Солсбери выступил в «Нью-Йорк таймс» со статьей, в которой, ссылаясь на слухи, якобы ходившие в «московских литературных кругах», писал, будто бы я давно уже закончил «Поднятую целину», но закончил смертью Давыдова в советской тюрьме, и будто бы именно поэтому книга так долго не печаталась. Мало этого, мистер Солсбери даже приезд в Вешенскую Н. С. Хрущева ставит в прямую связь с концом книги… Далеко шагает мистер Солсбери, ведомый своей злой, но неумной фантазией, да и дорожку для сенсации и заработка выбрал он грязную и нечестную.