От Волги до Веймара   ::   Штейдле Луитпольд

Это означало, что возникла такая сила, которая объединила все классы и слои населения и была поэтому в состоянии устранить основы империализма и милитаризма к тем самым приступить к осуществлению коренных интересов всей немецкой нации.

Насколько дальновидным был этот политический шаг, можно судить по тому, что единодушные решения блока помогали отразить многократные атаки реакционных сил, действовавших из Западной Германии. Большую роль в этой борьбе играл Л. Штейдле, который с 1947 года входил в Политический комитет ХДСГ.

Все это было для Л. Штейдле продолжением той борьбы, которую он начал в движении «Свободная Германия», где плечом к плечу совместно действовали против Гитлера и его режима рабочие и писатели, солдаты и офицеры, профсоюзные деятели и политики, люди разных политических и идеологических воззрений.

В своих воспоминаниях Л. Штейдле неоднократно возвращается к проблеме переоценки идейных ценностей и преодолению прошлого.

Едва ли не самым большим затруднением, препятствием, тормозом (то, что на немецком языке называется Hemmung) в преодолении прошлого был для Л. Штейдле, как и для сотен тысяч других военнослужащих, вопрос о присяге. Его мучил ответ на вопрос, должен ли он оставаться верным присяге, данной им фюреру, а не стране и своему народу.

В поисках ответа на этот вопрос Л. Штейдле вначале проявляет почти полную беспомощность перед кодексом поведения офицеров. «Каким мучительным может быть этот вопрос! И не ответит на него ни командир, сам отец семейства, ни военный священник, который дает отпущение грехов, и ни друзья, с которыми о таких переживаниях уже был разговор после первой мировой войны. Нет на него ответа в книгах. И мы утешаемся тем, что до последней минуты выполняем свой долг по отношению к народу и отечеству – теперь же по отношению к фюреру. Так, как этого требует присяга…»

Совсем иначе рассуждает Л. Штейдле в плену. Он уже не спотыкается на традиционном толковании понятия присяги. «Если же воинская присяга обязывает отдельных лиц или весь народ участвовать в преступных действиях или в осуществлении преступных планов, то обязательство по присяге теряет свою силу, потому что оно лишено нравственной основы, а веление совести и личная ответственность человека выше подобной присяги».

Он находит, правда с большим опозданием, полное подтверждение своего тезиса, с помощью которого он доказывал тогда относительность значения присяги, ее нерасторжимость с моральным содержанием и справедливостью совершаемых дел. Подробное и основательное рассмотрение морального содержания присяги накладывает свой отпечаток на его книгу. До тех пор, пока жупел «красной опасности» не забыт и не похоронен, пока он сохраняется в сейфах бундесвера как «секретные документы командования», пока эта «дистанционная трубка» не устранена, до тех пор, по мысли автора, надо считаться с присягой и границами ее воздействия.

Только правильно решив вопрос о присяге, Л. Штейдле стал безжалостно отбрасывать идейный балласт прошлого, окончательно рассчитался с фашизмом, отмежевался от кастового корпоративного духа старшего офицерства, от эгоистических стенаний многих своих недавних товарищей, самостоятельно и относительно быстро преодолел антикоммунистические предрассудки, навеянные официальной фашистской пропагандой, и решительно вступил в ряды бойцов за новую, сильную, подлинно демократическую Германию.

Решающую роль при этом сыграли успехи Советской Армии, размышления над тем, что нельзя победить народ, который ведет справедливую войну. Эти размышления и правильная оценка хода и исхода войны помогли Л. Штейдле сравнительно быстро войти в первую шеренгу борцов за новую Германию.

Л.