Охота на оборотней   ::   Хинштейн Александр

Да и само это слово широко не шагнуло бы в народ, не стало бы своеобразным символом эпохи.

Но… МУР есть МУР.

А чему, собственно, здесь удивляться? Выведенный самородком Ломоносовым закон сохранения энергии никто не отменял: если где-то что-то прибывает, значит, где-то что-то убывает.

Когда весь организм поражен гангреной, невозможно найти на теле отдельно взятый здоровый участок, этакий островок благополучия и благоденствия. И если вся милицейская система срослась сегодня с организованной преступностью, превратилась в гигантскую бандитскую структуру, целиком пронизанную коррупцией и поборами, глупо было бы надеяться, что в одном-единственном управлении, где служит семь с лишним сотен человек, происходит что-то другое.

Дело «оборотней» — вполне закономерный, логичный итог «реформ», и особенно «реформ» Владимира Рушайло. Годы его министерства были временем абсолютного торжества безвластия, безграничного владычества телефонно-рыночного права. В одночасье в МВД стало продаваться и покупаться всё: уголовные дела, звания, должности.

Пачками вылетали на улицу профессионалы: за одно только неосторожное слово, за отказ выполнять «заказы».

Их места занимали другие: послушные, беспринципные, управляемые.

Должность начальника московского отделения стоила от 50 тысяч долларов. Начальника главка (не московского, понятно: на территории) — несколько миллионов.

Конечно, коррупция была в милиции всегда. Были и поборы, и взятки, и хищения. Но по нынешним меркам «злодеяния» советской эпохи кажутся просто чепухой на постном масле.

Первого замминистра внутренних дел, всемогущего брежневского зятя генерал-полковника Чурбанова осудили в 87-м за получение взятки в виде расшитого золотом халата (обвинений поначалу было много, но ничего другого доказать не смогли). Начальника ХОЗУ МВД СССР генерала Калинина посадили за спекуляцию товарами из спецмагазина. Вспоминать об этом сегодня — смешно и грустно одновременно, а ведь сколько шума было тогда!..

Да и до прихода Рушайло в МВД коррупция не носила здесь характера системного. Все его предшественники — как бы к ним ни относиться, — и Ерин, и Степашин, и Куликов, не воспринимали свою должность как место за ломберным столом.

Именно Рушайло систематизировал все то, что носило до него хаотичный, разрозненный характер. Он выстроил единую преступную вертикаль, где все ниточки и денежные ручейки сходились в одном-единственном месте — штаб-квартире министерства на Житной, житнице его богатства.

И хотя давно нет в МВД Рушайло и большинства его опричников; и хотя правая рука и кошелек министра генерал Орлов пятый год прячется за рубежом — этот процесс развала принял уже характер необратимый. Сломать — всегда легче, чем построить, ибо на смену профессионалам старой советской закалки пришло новое поколение: жадное, хваткое, беспринципное.

В 30-е годы был такой термин: «двадцатипятитысячники». Так называли рабочих, отправившихся по зову партии поднимать село.

Нынче в ходу термин иной: «пятитысячники». Это те, кто поступал в милицейские вузы за взятку в пять тысяч долларов (впрочем, такса эта давно уже поднялась) и пришел теперь на службу — отбивать затраты.

«Пятитысячники» трудятся сегодня по всей стране. Есть они и в МУРе. Ведь разоблаченная летом 2003-го милицейская банда — лишь одна из многих. Такие же в точности банды — может быть, еще даже кровавей и опасней — можно найти в любом без исключения милицейском подразделении, ибо на зарплату в МВД живут нынче разве что розыскные собаки…

Кровавый передел и кадровые чистки министр Рушайло начал именно с родной ему столичной милиции. Никаких сантиментов: Рушайло был человеком прагматичным и цельным.