Пламя под пеплом   ::   Корчак Ружка

В стенах Вильнюсского гетто мы пели гимн еврейских партизан: "Не говори: вот это мой последний путь...".

И в страстной надежде твердили слова припева: "...Мы здесь!"

Они все еще там. Но голос нашего поколения сливается с их голосом.

Эйн ха Хореш январь 1977

ИЮНЬ 1941 ГОДА.

Вильнюс. Мирная тишина, город непотревоженно дышит свежестью окрестных лесов и нив, блистает водами озер и голубой Вилии среди молчаливых теней с гор Бельмонта и трех Крестов, а вокруг - война. Уже истекают кровью десятки городов, тысячи людей уже унесла черная фашистская смерть, но гибельный вал великой катастрофы еще не обрушился на город, словно навис над ним и застыл.

Прекрасен Вильнюс в это время года. Древнее еврейское Вильно, прославленный "литовский Иерусалим", оставшийся в смутное предвоенное время единственным центром национальной еврейской культуры, сохранивший, хотя и потускневший, блеск духовных сокровищ народа. Город, волею судеб ставший и центром притяжения для многих и многих еврейских юношей и девушек, искавших здесь путей в Эрец-Исраэль. Но вспыхнула война, и город, оказавшийся на первом году ее мирным островком в море фашистского нашествия, стал убежищем для тысяч людей.

Резко увеличилось еврейское население, на улицах, наряду с правильным виленским диалектом, зазвучал идиш, принесенный из конгрессистской Польши; по манерам и одежде узнавали беженцев из Галиции и Волыни. Евреи стекались отовсюду - из польского генерал-губернаторства, из присоединенных к рейху западных земель, с поглощенных советскими республиками пространств Галиции и Белоруссии - старики и молодежь, верующие и неверующие, люди искусства и ремесленники, богатые и бедные. И среди всего этого скопища разобщенных, потерявших под собой почву, отчаявшихся беженцев - большой халуцианский отряд, молодежь с разными идеологическими взглядами, с разным прошлым, но сильная единством цели - возвращения на родину в Эрец-Исраэль, организационной и воспитательной закалкой, сумевшая превратить свой беженский быт в осмысленную, целеустремленную жизнь, наполненную трудом и борьбой.

Предвоенный Вильнюс был для этой молодежи островком затишья посреди вселенского урагана, и они припадали здесь к чистому и щедрому роднику исконной еврейской жизни с ее многовековыми традициями, глубоко вдыхая воздух "литовского Иерусалима". Заново организовывались центры "хах-шары" халуцианской подготовки. На улице Субочь 37 собирались члены молодежной организации "Дрор-Хехалуц хацаир" на улице Тартакай 3 возник центр "Хашомер ха-цаир", Самостоятельно создавались производственные артели, люди шли на работу в различные промышленные отрасли. Центр "Хашомера" отправил посланцев в Каунас и литовские местечки для организации халуцианского движения там.

И вот после долгого ожидания и неослабного напряжения пронеслась весть об алие. Первые товарищи выезжают в Эрец-Исраэль. В сердцах взыграли мечты и надежды - усилия были не напрасны!

Но все перевернулось в несколько дней. Литва превратилась в советскую республику, а Вильнюс - в ее столицу. Запрещена деятельность халуцианских организаций, распущены центры и киббуцы. Алия пока продолжается, но теперь только единицам удается уехать. Вскоре и этот тоненький ручеек перекрыт.

Все рушится. Движение частью уходит в подполье, готовится к работе в новых условиях. Далеко отодвинулись перспективы алии - ныне это лишь фантазия, питаемая жаром юных сердец.

В июне 1941 года в Вильнюсе - "чистка": советские власти арестовывают и высылают в Сибирь "ненадежных", "социально опасный элемент". Среди них - и члены "Хашомера" и халуцим (Халуц (ивр.; мн.ч. - халуцим) - пионер, передовой.) особенно те, кто подал заявление на выезд в Эрец-Исраэль, но уехать не успел.