Почему Гек - новый человек-зверь :: Фарай К С
Страница: 3 из 5 | |||
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
КАТЕГОРИИ КНИГПОСЛЕДНИЕ ОТЗЫВЫ О КНИГАХМихаил (19.04.2017 - 06:11:11) Антихрист666 (18.04.2017 - 21:05:58) Ладно, теперь поспешили вы... (18.04.2017 - 20:50:34) Роман (18.04.2017 - 18:12:26) АНДРЕЙ (18.04.2017 - 16:42:55) СЛУЧАЙНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕНе надо так. Зачем? Всё изменилось. 01.07.10 - 09:48 Хотите чтобы ваше произведение или ваш любимый стишок появились здесь? добавьте его! |
Интересно, что в отличие от человека эпохи модерна, идущего от рода и племени к пониманию внешних сторон жизни себе подобных, интересующегося мифологией и различными табу, человека, написавшего и со страхом принявшего "Закат Европы", сегодняшний обитатель планеты движется уже не к родовому, а скорее к мелко-территориальному, случайному господству. Жажда моментальной наживы и как можно более продолжительного спокойствия, делает легитимное общество все более похожим на теневое. Законы трактуются и меняются в рамках их соответствия или не соответствия сегодняшнему пониманию слова "комфорт". Полностью принимая звериные законы, мы все же не терпим животного постоянства, следования основным животным инстинктам. Что и делает из нас ВСЕ ЖЕ людей. Но каких?.. Появление человека (пусть в художественном, литературном, культурологическом смысле) не отягощенного маралью, и не принимающего понятий родства, ответственности, запрета, имеет огромное значение, и свидетельствует, прежде всего, о том, что мы стали иными. III Какой монументальный роман обходился без исторических параллелей? От профетизма "Бесов" и "Процесса" Кафки до пронзительного оглашения тщетности истории в "Петербурге", "Уллисе", "Волшебной горе". От обличительного "Доктора Фаустуса" до, казалось бы, безразлично смеющегося степного волка. В отличие от модернистов, вводивших исторические факты прошлого в описания вполне реальных событий настоящего, показывая, что "вчера" мало, чем отличается от "сегодня", автор "Кромешника" воспользовался чем-то похожим на аллегории, скрытые и явные намеки на нашу недавнюю историю. Особо не торопясь с выводами, он, тем не менее, выстраивал цепочки событий, определивших настоящее, не пренебрегая нарочитыми искажениями и фальсификациями, сохраняя, таким образом, высокую художественность повествования и давая читателю возможность во всем разобраться самому. Такой вполне свифтовский и булгаковский метод ничем, на мой взгляд, не уступает изобретениям Джойса или Элиота. Изучая аспект историчности "Кромешника", опять, вольно или не вольно, а вспомнишь роман великого австрийца Роберта Музиля. Интриги Австро-венгерской аристократии, затеянные вокруг невнятной и почти мифической "параллельной акции" -- смехотворного и жалкого собирания душевных осколков когда-то могучей Империи, и столь же гибкие и бессмысленные игры аппаратчиков Бабилонского государства, переживающего далеко не лучшие времена, -- с какой навязчивостью две эти самостоятельные линии повествования вклиниваются в два столь различных, но будто движущихся в едином направлении романа. "Человек без свойств" -- Ульрих совершенен как физически, так и интеллектуально, его трудно чем-либо удивить или растрогать, но в каждом его поступке мы видим скорее его (Ульриха) отсутствие, полное или частичное отчуждение, как от конечной цели, так и от изначального "плана". Не стал ли именно Ульрих предтечей могущественного и поражающего своей животной жестокостью, Гека-Кромешника? Пытаясь найти ответ на этот вопрос, мы понимаем, насколько трудно было его поставить изначально. "Кем мы были вчера? Кем мы стали сегодня?"... Окружая себя этими загадками, неизбежно возвращаемся мы к проблеме "сверхчеловека" поставленной еще Ницше и Достоевским. Отвергающий мораль и добродетель ради великой индивидуальной цели, мало, чем отличается от отвергающего мораль и добродетель во имя цели коллективной (хоть и не менее великой). Жалость и сострадание (основы любой добродетели) не являлись, говоря языком Ницше, ни мудростью, ни чем-либо результативным. А именно мудрость и результативность более всего заботили борца со "слишком человеческим". Сторонники же коллективистской идеи совершенствования общества во главе с Гегелем больше оперировали понятием "времени" как чем-то, в чем, так или иначе, происходят определенные исторические процессы, чем проблемами конкретного индивида. |
ИНТЕРЕСНОЕ О ЛИТЕРАТУРЕ
ТОП 20 КНИГ
ТОП 20 АВТОРОВ
| ||||||||||||
|