Под черным знаменем   ::   Семанов Сергей Николаевич

Здесь мы вдоволь намылились, попарились и разошлись по домам. Одета я была еще в летнее легкое пальтишко, и меня во время довольно длинной дороги домой хорошо продуло. Я сильно простудилась и вскоре расхворалась воспалением почек. Я слегла надолго… У меня были пролежни. Я сильно ослабла и исхудала. Ходить была не в силах. И намучились же тогда со мною моя бедная мама и мой брат Николай. Они несколько месяцев подряд, до весны, часами, бывало, носили меня на руках по комнате… А когда стало тепло на дворе, я стала медленно поправляться…

А когда я уже совсем поправилась, тогда мне рассказали, что я была совсем уже безнадежна, врачи мне помочь уже ничем не могли, и родители купили мне уже досок на гроб, мешок муки на поминки и приготовили всю одежду на погребенье…

Вероятно, они в 1918 году вспоминали, как они выходили меня тогда, и пожалели о том, что я не умерла тогда… Сколько горя и несчастья я им принесла…»

Скончалась Галина Андреевна 23 марта 1978 года в Джамбуле, там и погребена, за тысячи верст от родных мест. И вот через одиннадцать с половиной лет пришло на ее имя, наконец-то доброе известие, цитируем документ:



«Прокуратура Украинской Советской Социалистической республики. Михненко Елене Несторовне.

Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено, и в настоящее время вы реабилитированы. Член коллегии Прокуратуры УССР В. И. Лесной.

13.09.89 г.»



Точно такое же известие пришло в адрес и Галины Андреевны. Вдова Нестора Махно, изнуренная двумя войнами, бегствами, лагерями, нищетой и бесправием, уже не узнала о том, чего столь долго добивалась. Однако приятно все же закончить данный тяжелый сюжет на доброй вести.

Теперь последний краткий сюжет – о Елене Несторовне Михненко. Конечно, договорившись с Галиной Андреевной о встрече в Джамбуле, я понятия не имел, что там обитает еще и дочь Нестора Ивановича. Тут, посреди азиатских степей, довелось с ней познакомиться. Но прежде, чем поведать свое личное впечатление, приведу письмо, которое она отправила матери из ссыльного для нее Казахстана в мордовский политический лагерь.

Намеренно не исправляю орфографию: тогда Елена Несторовна русский знала совсем плохо, грамматические и всякие иные ошибки ее, недавней парижанки, дают дополнительный оттенок к ее образу и несчастной судьбе. Ее письмо, уже цитированное, отправленное матери три с лишним года спустя, написано по-русски вполне грамотно и графически четко. Добавим еще для современного читателя, что лагерной переписки той поры у нас почти не сохранилось, поэтому письмо ссыльной дочери в адрес матери-каторжанки уже само собой представляет большой исторический интерес. Характерен сам вид этого письма: тетрадная страничка, исписанная химическими чернилами с обеих сторон самым мельчайшим почерком, автор эпистолии явно должна была беречь бумагу. Итак, воспроизводим письмо Елены Михненко от 25 апреля 1950 года:



«Дорогая мамочка

Письмо от 7 февраля получила. Пиши теперь на следующий адрес Каз. ССР – Джамбульск… об. – ст. Луговая (Село Луговое) Октябрьская ул. № 17 Швейный цех. Е. Н. Михненко. На Розу Котлер не пиши, она уехала, только указывай мою фамилию и все. Вот кратко как я жила с мая м-ц 1948 г. я поступила через один м-ц в райпотреб-союз, буфетчицей. Работала один месяц и закрыли столовую, и через месяц была снова без работы, тут меня поддержал сапожник, я в скоре заболела тифом и лежала два м-ца в больнице (август-сентябрь 48 г.).