Повесть о лейтенанте Пятницком   ::   Трофимов Анатолий

Лечит замкнутого, угрюмого командира батальона Петра Щаденко, утверждает в его мальчишеской правоте вчерашнего детдомовца, солдата Борю Басаргина, поднимает на ноги рассудительного начальника штаба артиллерийского полка Агафона Смыслова, помогает снова обрести веру в себя оставшемуся без руки художнику Владимиру Гончарову. И вылечит, поможет вернуться в строй Ивану Малыгину, изнуряющему себя суровым внутренним судом. Он один остался жив из разведгруппы, совершившей дерзкий рейд во вражеском тылу. Последним погиб его друг и земляк Вадим Пучков. Тяжело раненный, Малыгин в трагической ситуации, требовавшей терпения и выдержки, толкает Вадима на неосторожный шаг. На госпитальной койке, когда вернулось сознание, когда стала возвращаться жизнь, Малыгин мечтает лишь об одном: "Я еще поднимусь, я еще..."

Событийно "Угловая палата" заканчивается в преддверии нового наступления Советской Армии. В ней примут участие и многие герои повести. Но перенося действие на фронт, в окопы переднего края, Трофимов в "Лейтенанте Пятницком" знакомит нас с другими солдатами. Он рассказывает о том, как в Восточной Пруссии, на подступах к Кенигсбергу, они продолжат то же святое дело, что и в боях за освобождение родной земли.

Хроникальное начало в военных повестях Анатолия Трофимова придает динамизм повествованию, держит читателя в напряжении. Трофимов не дает развернутых портретных характеристик, не углубляется в биографии, не задерживается на описании внутреннего состояния. Его герои раскрывают себя через поступок, открываются читателю в действии. И этим остаются в нашей памяти.

Но пройденный каждым военный путь - это не только походы и бои. Он и по времени может быть разным: и все четыре года, и несколько дней, а то и часов до первого боя. Но в каждом миге своем война испытывала на нравственную стойкость, на чистоту помыслов, на подлинную человечность. И Трофимов рассказывает, как люди выдерживали это испытание.

"Повесть о лейтенанте Пятницком" оставляет светлое впечатление. Мы не можем не почувствовать открытой, искренней симпатии писателя к своим героям. И несправедливым будет возможный упрек в приукрашивании, идеализации. Трофимов пишет о том, что в судьбе его поколения стало самым значительным, определяющим. И таково уж свойство человеческой памяти, и индивидуальной, и всего народа, что в прожитом, особенно если оно дорого и свято, отбирается самое светлое, одухотворяющее, позволившее выстоять, сконцентрировавшее в себе лучшие качества тех, с кем был рядом. Да, писатель романтизирует своих героев. Они у него молоды, порывисты, чисты в помыслах, храбры. Время, это увеличительное стекло памяти, укрупнило их черты, слило их облик с тем почти легендарным образом, каким извечно благодарные потомки представляют солдата-защитника. Но у Трофимова не дань традиции, а свое, на десятилетиях настоенное, терпкое и романтическое знание себя в обстановке тех лет и своих сверстников, павших и выживших. Это и дает ему право на романтизацию.

Вот как представляет писатель связиста Женю Савушкина: "Молоденький, до глянца умытый и жизнерадостный". Женя нежно привязан к своему командиру. Отправляясь с Пятницким и ординарцем командира батареи Степаном Торчмя в передовые окопы, к пехоте, чтобы непосредственно с поля боя корректировать огонь, он берет себе ту катушку с проводом, что потяжелее. В бою он искренне радуется, что у него все ладится, что успевает без напоминания сделать все, что положено. Когда под минометным обстрелом, в придорожной канаве, Пятницкий взглянул в его лицо, то "встретил такой радостный, озорной взгляд чистых голубых глазищ, такой блеск молодых зубов, обкусывающих липовую веточку, что растерялся даже.