Против Сталина и Гитлера   ::   Штрик-Штрикфельдт Вильфрид Карлович

Мы скоро увидели, что договоры о нейтралитете и о ненападении, заключенные между Сталиным и балтийскими государствами, были аннулированы и сменились нацистско-советским пактом. Берлин отдал три балтийские государства Сталину. Прибалтийские немцы были эвакуированы в Вартегау, и железный занавес опустился над эстонцами, латышами и литовцами. Элита этих народов была частью уничтожена, частью вывезена в Сибирь. Так Гитлер предал Западную Европу.

22 июня 1941 года, без объявления войны, немецкие войска перешли границы Советского Союза. Теперь Гитлер, как он сам официально заявил, мог сбросить маску и выполнить свою миссию защиты Запада. Бывшее - пакт между Берлином и Москвой - будет сделано небывшим. Он приказал начать поход против Кремля с целью освобождения народов Советского Союза от большевистского ярма.

Главная квартира группы армий "Центр" была поначалу перенесена в район Варшавы.

- Примерно через 5-6 недель мы должны быть в Москве, - заявил начальник штаба генерал фон Грейфенберг в своей речи перед офицерами главной квартиры. - Оба офицера из России улыбаются (это были ротмистр Шмидт и я), я прошу вас явиться ко мне, - сказал генерал.

Ни ротмистр, ни я не заметили, что мы улыбались. Эти улыбки возникли, конечно, из глубины наших юношеских воспоминаний. Шмидт был, как и я, офицером императорской русской армии и адъютантом Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге. На русской стороне мы оба пережили празднование 10О-ле-тия Бородинской битвы и первую мировую войну. Мы знали трудности преодоления бесконечного русского пространства. Это мы и высказали генералу.

Генерал был очень любезен с нами:

- Может быть, я могу рассеять ваши сомнения, - сказал он. - Дело в том, что со времен Наполеона огромные успехи техники изменили проблему преодоления пространства. Я думаю, вы недооцениваете технические средства, имеющиеся сегодня в нашем распоряжении.

Ну, об этом мы, конечно, мало знали. Однако, мы оба спросили:

- Но будет ли война закончена в Москве? Грейфенберг улыбнулся:

- Над этим мы не будем ломать голову сегодня.

Первым русским пленным, доставленным в штаб группы армий "Центр", был командир батальона, то есть, по нашим понятиям, офицер.

До вступления в командование он был комиссаром. Об этом он и заявил откровенно, не подозревая, что по вермахту был отдан приказ о расстреле всех комиссаров. Война началась менее двух суток назад, и он никак еще не мог об этом знать.

Пленный с удивлением рассматривал германских штабных офицеров, одетых в белоснежную летнюю форму. Он тихо спросил меня:

- Видно, всё это графы и князья?

Непроходимая пропасть лежала между привычной ему бедностью и миром этих "блистательных существ".

- Мир этот, - сказал он, - много красивее и, наверное, лучше.

Всё, что он видел, - это хорошо одетые солдаты и офицеры, автомобили и дома по дороге, везде чистота и порядок. Но самое сильное впечатление произвело на него, видимо, корректное обращение и человечное отношение со стороны немцев.

Батальонный командир был отпущен после короткого опроса. Офицер Генерального штаба сказал ему:

- Никому не говорите больше, что вы были комиссаром.

Пленный поблагодарил, может быть и не поняв, почему немец сказал это, но почувствовав благожелательное к себе отношение.

Штаб фронта был перенесен сперва в Барановичи, а затем в Борисов на Березине. Всюду позади прорванной линии фронта Красной армии мы наталкивались на небольшие, а порою и на крупные, отряды из разбитых красных частей, бродившие по окрестностям, иногда еще с оружием в руках.

Так, однажды ночью, заблудившись с моим шофером под Барановичами на лесной дороге, я наткнулся на группу, примерно, из сорока красноармейцев. Когда я заговорил с ними по-русски, они бросили оружие. Это были первые военнопленные, которых я взял почти в одиночку.