Тридцать шесть часов из жизни разведчика   ::   Морозов Дмитрий Платонович

В то утро, когда Либель явился в кабинет Мельтцера, присутствие там Клетца могло означать, что дело имеет чрезвычайную важность. В руках у Мельтцера Либель увидел телеграмму.

- Прошу вас, господин обер-лейтенант, встретить, соблюдая все правила конспирации, человека, о котором здесь идет речь, - сказал подполковник, протягивая Либелю телеграмму. - Поместите его в одной из наших квартир. Затем доложите мне и... - Мельтцер сделал паузу, - оберштурмбаннфюреру Клетцу. Пароль - "Циклон".

- Слушаюсь, господин подполковник, - ответил Либель. Он взял телеграмму и собрался было идти, как со своего места грузно поднялся Клетц.

- Задержитесь на минуту, мой дорогой господин Либель, - сказал он, подходя к офицеру вплотную. - Я хотел бы предупредить вас, что человек, которого вы встретите, вскоре отправится в тыл к русским для выполнения очень ответственного задания. Кроме того, он фрон-то-вик, - Клетц демонстративно подчеркнул это слово. - Я прошу вас как следует позаботиться о нем. Не давайте ему повода для жалоб. Доложите сегодня в четырнадцать часов.

- Слушаюсь, господин оберштурмбаннфюрер, - выдавил Либель.

Клетц с деланной улыбкой смотрел на него в упор, слегка наклонив вперед лысеющую голову.

Подымаясь по лестнице из подземного бункера, где помещались в то время служебные и даже жилые комнаты абвера, он развернул телеграмму. В ней говорилось, что некий капитан Шварцбрук в 12.00 прибывает экспрессом в Берлин из Дрездена. Либель взглянул на часы. Было уже девять. Правила конспирации запрещали встречать агентов на вокзале. Нужно снять капитана с поезда на последней станции перед Берлином.

Либель заправил свой малолитражный фургончик "оппель" и на полной скорости выехал к станции Зоссен.

Машина миновала пустынные перекрестки, на несколько минут ее задержала пробка у опрокинувшегося во время ночной бомбежки трамвая. Да, к осени 1944 года жизнь в Берлине все более походила на кошмарный сон. Огромный город непрерывно вздрагивал от ударов авиации союзников. Уже целые кварталы лежали в развалинах. Разбитые витрины и окна, словно подслеповатые глаза, глядели на улицы, некогда щеголявшие чистотой. На одном из углов над развалинами Либель увидел полотнище, на котором коричневыми буквами были выведены слова: "Мы приветствуем первого строителя Германии - Адольфа Гитлера". Это потрудились сотрудники ведомства пропаганды. "Ну что ж, подумал Либель, - еще полгода, и этот "строитель" превратит Берлин в груду развалин".

...По сторонам загородного шоссе бежали ряды посаженных по линейке деревьев. Машина прошла через пригородные поселки, мимо чистых домиков под крутыми черепичными крышами. Раздумывая о своем, Либель едва не налетел на полосатый шлагбаум с надписью: "Ремонт. Объезд три километра". Дорога впереди основательно разбита, это снова следы бомбежки. Времени оставалось в обрез. Либель дал полный газ. Перед мостом через канал снова остановка. Заградительный отряд.

- На ту сторону нельзя, господин обер-лейтенант! - тревожно отрапортовал молодой ефрейтор из отряда фольксштурма.

По сторонам шоссе уже стояло с десяток машин, скрытых в тени кустов. Вдали, за каналом, стелился дым, оттуда доносился грохот зенитных батарей.

- Какого черта! - Либель с досадой ударил кулаком по баранке. - Кто у вас тут старший, позовите!

Юнец куда-то исчез и вскоре появился со стариком в форме фельдфебеля. Только что созданные той осенью отряды фольксштурма состояли из призывников семнадцати и шестидесяти лет. Старик, внимательно прищурив дальнозоркие глаза, долго разглядывал удостоверение Либеля.

- Абвер! Он из абвера! - зашептались стоявшие рядом мальчишки в солдатской форме.

Наконец старик уразумел, в чем дело, и лихо взял под козырек.