Унесённые бездной   ::   Черкашин Николай

Там живы жестяные рукомойники И не понять, где лето, где зима.

От ветра воют, словно по покойнику,

Холодные щелястые дома.

Не греет быт паласами неброскими.

От сквозняка оконный переплет Заклеен впрок бумажными полосками,

Нарезанными из журнала мод.

Проходят годы строевыми песнями.

У мужа в море бесконечен путь.

Уж поскорей бы дослужить до пенсии,

Пожить по-человечески чуть-чуть.

Но вот однажды где-то охнут мамы И, обронив конверт, заголосят.

В Россию возвратятся телеграммы С пометками, что выбыл адресат.

Однажды к вам придут однополчане И виновато поглядят на вас.

И полыхнет полярное сиянье,

Затмив слезой сиянье ваших глаз.

Простите нас, нам не дойти до суши,

Оставшимся на вечном рубеже.

Вы столько раз спасали наши души,

Что нам пора подумать о душе...

Но пуще всего резанул по сердцу белый листок на дверях Дома офицеров флота, извещавший родственников моряков "Курска", где и когда они смогут получить капсулы с водой, взятой с места гибели их мужей, сыновей, братьев... Стеклянная пробирка с морской водой - это все, что увезут они домой. Больше слез пролито, чем той воды увезено.

Музейный работник переснимал фотографии из личных дел погибших моряков - для Книги памяти, которая будет издана в Курске. Раскладываю карточки, вглядываюсь в молодые лица - усатые, чубатые, лысоватые, задорные, грустные, лихие, вдумчивые... Какой страшный пасьянс судьбы. За что? Почему?

"Моряк должен свыкнуться с мыслью умереть в море с честью. Должен полюбить эту честь..." Эти жестокие, но верные слова произнес человек, который подтвердил их правоту собственной жизнью, - адмирал Степан Осипович Макаров.

...Получив все необходимые "добро" на посещение однотипного с "Курском" "Воронежа" - он и стоит-то у того же самого плавпирса, от которого ушел навсегда его атомный собрат, - вступаю на округло-черный, обрезиненный борт. Первым делом иду в корму, туда, где поблескивает широкий круг шлифованной стали - комингс-площадка аварийно-спасательного люка. Именно там на "Курске" и развернулась главная драма спасательной операции. Именно сюда пытались опуститься подводные аппараты, рискуя задеть вертикальный стабилизатор, мощное рубило которого торчит почти у самой площадки. Тем не менее наши "бестеры" и "призы" не раз и не два садились на этот пятачок. Не представляю себе, какая сила заставила треснуть это массивное стальное кольцо. Этого никто не предполагал, в это даже сразу не поверили. Но в цепи роковых обстоятельств было и это звено - трещина в комингс-площадке, не позволившая герметизировать стык спасательного аппарата с лодкой.

А вот и буй, который экипаж "Курска" не смог отдать. Большой поплавок из белого пластика, на нем надпись на двух языках: "Не поднимать. Опасно". Дурацкая надпись. Нашего человека слово "опасно" только раззадорит, и буй он обязательно поднимет, оборвав трос, связующий его с затонувшей субмариной. Не всякий мореход поймет, что нужно делать при встрече с такой находкой, поспешит пройти мимо опасного места. Там другое должно быть что-то вроде "SOS! Subsunk!" - "Аварийная подводная лодка!".

Самое главное - буй не приварен. Пластик к резине сварка не возьмет. Слава богу, все обвинения экипажа "Курска" в столь распространенном грехе отпадают. А носовой буй?

- А носового нет, - поясняет мне заместитель командира дивизии атомных подводных лодок капитан 1-го ранга Леонид Поведёнок. - Проектом не предусмотрен. Кормовой же можно отдать только из центрального поста, а не из седьмого отсека. Такая вот особинка...

Хреновая особинка. В центральном нажимать на кнопку отдачи буя было уже некому. А вот в седьмом были люди, которые бы могли выпустить буй, будь там соответствующий механизм...

Мы возвращаемся к рубке.