Видимость - ноль   ::   Чумаков С

Вспомнил его фразу, произнесенную с каким-то ледяным спокойствием: "Ванцетти" в любой момент может оказаться беспомощным, как разбитый параличом старик..." x x x

Во Владивосток пакет из наркомата пришел в конце второй декады января, в тот момент, когда начальник пароходства и заместитель по кадрам обсуждали проблему - как наскрести команду для очередного уходящего в рейс судна.

- Что, неприятности? - озабоченно спросил кадровик, увидев как помрачнело лицо начальника.

Тот, не выпуская страничку из рук, подошел к карте, поставил крестик в Баренцевом море, сказал с горечью:

- Вот здесь торпедировав "Ванцетти". Две недели назад. Черт, а я хотел сберечь Веронда для флота. Он ведь все пороги обил, требуя отправить его в действующую армию. Видишь ли, считал, что больше пользы принесет, командуя торпедным катером. Готов был даже идти в морскую пехоту.

Архангельск. 20 декабря 1942 года}

В этот день "Ванцетти" еще стоял у бревенчатой стенки лесо-биржи. Запорошенный снегом, вмерзший в лед, без единого огонька, лесовоз казался покинутым командой до далекой весны, когда в океане утихнут свирепые зимние штормы, по реке с громом и треском пройдет ледоход.

Но пароход жил. На лед спустились четверо и пошли гуськом через Северную Двину в город. Пройдя с полкилометра, пролагавший путь массивный, двухметрового роста матрос остановился.

- В тайге проще ходить, - сказал он. - Погодим маленько. Где тут какая сторона? Где ж та хренова вешка? - Он включил фонарик, и конус синего света заметался по сугробам.

- Быстрее ищите, Машин, - недовольно отозвался капитан, шедший за ним след в след. - Двинемся на звук.

- Его же ветром сносит в таку метель. Вешка нужна, - упрямо повторил матрос.

- Есть вешка! - неожиданно воскликнул радист Рудин: в голубоватом круге чернела верхушка елочки.

- Ну, маркони, ну, нанайский глаз, - повеселел Машин, - тебе не морзянку ключиком стучать - белок в тайге бить!

- Комментарии завтра, пошли! - торопил капитан. Снова двинулись вперед, подсвечивая тропу хитрыми американскими фонариками: хочешь - синее стеклышко можно выдвинуть, хочешь - красное или зеленое, а можно и просто белое оставить. Но кому нужна сейчас эта синяя маскировка, какой "мессер" в пургу, ночью, появится над Архангельском?

Замыкал группу худенький юнга. Его, почти мальчишку, съедало любопытство:

- Слушай, маркони, а что это капитан не в себе? Как стали собираться, так покой потерял. С чего бы это?

- Потеряешь... - неопределенно отозвался Рудин. Он догадывался, в чем дело, но рассуждать на эту тему не имел права. Когда капитан нацепил кобуру, взял портфель, ему велел взять полевую сумку, да еще охрану приказал снарядить, Рудину стало ясно - возвращаться придется с засургученными пакетами. А они выдаются лишь - в одном случае - перед выходом в море.

Капитан действительно был, как выразился юнга Серега Зимин, "не в себе". Всего час назад у него еще теплилась надежда встретить Новый год здесь, но вызов в пароходство менял все. Теперь он шел молча и хмуро, потому что в голове, словно дрянная пластинка, прокручивался месячной давности разговор в техотделе пароходства. Проклятая память: сохраняет все, до жеста, до интонации. Он даже пытался отвлечься от мрачных воспоминаний вопросами самому себе: "Так что было 26 мая? Сан-Франциско, в 16.30 учебные стрельбы на полигоне из трехдюймовки. Шесть попаданий из восьми. "Браво, кептен, ваши моряки - прирожденные артиллеристы, с вас бутылка виски"...

- ...А 26 апреля? Шестой день в плену у японцев. Желтое лицо с раскосыми, въедливыми глазками - запасный лейтенант императорского флота Масафуми Дзуси. Палец с нестриженым ногтем в десятый раз листает радиожурнал.