Дела собачьи   ::   Басанович Марина Борисовна

Но тогда… Для наркоза применялся аминазин, а он подействовал бы через двадцать–тридцать минут, но этот препарат не был рассчитан для глубокого наркоза, а холерики доберманы вообще входили в него совершенно непредсказуемо. И для того, чтобы быстро снять боль, оставалось только старое испытанное средство – обколоть грыжу по периметру новокаином. Хорошо, что гладкошерстная собака, времени выстригать шерсть на операционном столе не было. Новокаин уже начал действовать – вой перешел в тихое поскуливание. Глаза несчастной псины, их выражение стало спокойнее. Аминазин тоже введен. Было еще минут пятнадцать на подготовку. Я оценивающе оглядела хозяина. Раньше было не до него. Со скидкой на растерзанный и растерянный вид (на его месте почти у любого бывает точно такой же) он производил вполне приятное впечатление.

– Вы как, крови боитесь? – спросила я, понимая, что все равно ему придется мне помогать. Все санитары уехали с главным, ждать нельзя и выбора нет.

– Да вроде нет. Когда-то был сандружинником, – услышала я храбрый ответ. Так мне, по крайней мере, тогда показалось.

– Тогда начинаем. Только наденьте халат! Привязав уже спокойно вытянувшуюся собаку в нужной позе к хирургическому столу, я включила бестеневую лампу и принялась за работу. Оставшаяся за дверьми очередь частью рассосалась – кто-то решил не ждать, но большинство устроилось в холле лечебницы. Собаки быстро угомонились, а хозяева, судя по всему, затеяли сеанс «собачьих» рассказов. Краем уха я слышала взрывы смеха через неплотно закрытую дверь кабинета. Короче, в холле явно было все в порядке и даже весело. Все-таки собачники – специфическая братия!

У нас в хирургии тоже было нескучно: обработав подготовленное операционное поле йодом, я взялась за скальпель. Боялась? Еще как! Но отступать некуда, я все равно одна, куда-то еще везти собаку уже поздно, и довольно решительно я сделала разрез. Показались первые капельки крови, и уже куда-то делись страх и неуверенность. Ведь не боги же горшки обжигают! Довольно быстро я освободила доступ к грыжевому кольцу и увидела синеватую петлю кишечника, вывалившуюся из брюшины. Именно она и была виновницей такой сильной болевой реакции у собаки. А, если не успеть с оказанием помощи, могла послужить и причиной гибели собаки. Вправить эту «красавицу» обратно удалось, несмотря на мои тайные опасения, довольно легко, значит, половина дела сделана. Оставалось только зашить послойно брюшину, мышцы и кожу. Я тихонько перевела дух, потому что дальнейшее мне было хорошо знакомо и не грозило неожиданностями. Протянув руку за иглой, я мимоходом взглянула на хозяина… и похолодела! Его лицо было белым, как мой стерильный хирургический халат, только еще с синеватым оттенком, губы дрожали, а остановившийся на какой-то только ему известной точке взгляд красноречиво свидетельствовал о том, что до обморока оставались секунды. «Только не сейчас!» – взмолилась мысленно я, но… Он сделал шаг от стола и, как в замедленном кино, сполз вниз, сложился на полу и больше не двигался. «Глубокий обморок, – как-то удивительно спокойно констатировала я, – пусть полежит: я не могу оставить собаку, а позвать все равно некого. Сначала закончим шить, а потом руки и до него дойдут». До сих пор не могу понять, почему я так спокойно отреагировала на его обморок! Может быть, потому, что еще в студенческие годы сама вот так же «сломалась», когда ассистировала на самой первой своей операции. Уже много позже меня не раз пробирал мороз по поводу того, что могло случиться с самим хозяином, но не тогда! Я не останавливалась и в одиночестве один за другим накладывала швы. Их было немного, и очередь последнего наступила быстро. А как там наш хозяин? Ага! Ресницы слегка вздрагивают, чуть порозовел: тоже возвращается.