Форс-ажурные обстоятельства   ::   Андреева Валентина

В тот момент, когда мамочка, терроризируемая настырными трелями звонка, не очень приветливо открыла дверь. Да еще с потусторонними (с обратной стороны двери) вопросами, «какой придурок приклеился к кнопке» и «почему его угораздило заявиться именно в тот момент, когда у нее прорвался пакет с мукой». Между прочим, прямо над путавшейся под ногами собакой, с испугу рванувшей отряхиваться в комнату. Предполагалось, что от такого приветствия нежданный гость, если сразу и не развеется по ветру, сквозившему от приоткрытого окна на лестничной клетке, то, по крайней мере, почувствует сильный приступ угрызений совести.

Привыкший не обращать внимания на оригинальные материнские выпады, Лешик в целях достижения наибольшего эффекта от неожиданности своего появления спрятался за дверь. В результате Наташкиному взору предстала насмерть перепуганная хорошенькая шате-ночка, напрочь забывшая то, что не обделена даром речи.

Наталья слегка озадачилась. На «придурка» несчастное существо не тянуло. Сопровождая жесты своих белых от муки рук нетрадиционным переводом, подруга попыталась выяснить, каким ветром, откуда, а главное, по какой причине девицу занесло непосредственно к ней.

Несмотря на устрашающие Наташкины пассы, Оленька, возможно, и нашла бы в себе силы развязать язык, но тут из-за двери выскочил Лешик:

— Привет, ма! Мы на минуточку! — И, не обращая внимания на рассыпавшуюся мелкой мучной пылью родительницу, облапил ее, оторвав от любимых тапок и линолеума коридора. Следом, не дав ей опомниться, представил девицу: — Знакомься, это моя Оленька. Ты ее не пытай своими иезуитскими вопросами. Она у меня глухонемая и забитая, из очень далекой провинции.

Шутка Лешика удалась. Девушка окончательно раздружилась с языком и только виновато улыбалась, чувствуя свою ущербность и не зная, как себя вести дальше.

Наташка нашла в себе силы изобразить радость. Только слишком мучительную. Жестом пригласила избранницу сына войти в квартиру, где за закрытой дверью комнаты бесновалась почуявшая Лешика Денька, и, пропустив девушку вперед, бескомпромиссно и громогласно заявила сыну:

— Похоже, ты и сам глухонемой. Умственно. Поэтому и откопал такое чудо. Только в очень далекой провинции оно и могло явиться миру. Но заметил и оценил его именно ты. Вылитый отец! Всегда смотрите исключительно не туда, куда надо. Надеюсь, это увлечение недостаточно серьезно.

— Ну почему же? Мы решили пожениться, — мило осклабился Лешик и подмигнул обернувшейся в полной растерянности невесте.

— Да все потому же! — Наташка в свою очередь решительно улыбнулась Оленьке. — Я еще как-то могу оправдать твой выбор глухонемой невесты заботой обо мне. По крайней мере, я могу безбоязненно отпускать замечания в ее адрес. Но вот то, что она из глубинки… Масса примеров, когда такие провинциалки, — еще одна широкая улыбка в адрес Оленьки, — выживали из дома коренных москвичей. А я и так практически живу на кухне. Дальше меня некуда выживать!

— Ма, мы собираемся жить отдельно.

Наташка еще не успела осмыслить это заявление сына, как заговорила Оленька. Для начала, хоть и не к месту, поздоровалась, а затем напомнила Лешику, что им надо на вокзал и проявила стремление выскочить за дверь. Лешик сунул мамочке сумку с презентами, обреченно развел руками, чмокнул ее в щечку, поведав, что очень соскучился, но, к сожалению, командировка у него непосредственно в Питер и то, что он ухитрился совместить эту поездку с краткосрочным визитом домой, говорит о высокой степени его привязанности к родителям. Жаль, что отца не застал.

Разговорилась Наташка где-то через полчаса. И все это время под дикие всхлипывания обойденной вниманием собаки просидела в собственном коридоре, с недоверием поглядывая на входную дверь.